Таня нырнула, достала пальцами до дна, всплыла, зачерпнула рукой искрящуюся горсть, закрыла глаза и распласталась на спине, медленно перебирая ногами и двигаясь в сторону шумной завесы воды. Из-за полного погружения, или слияния с природой, она не заметила, как на каменистом берегу появился Гор, с восхищением разглядывая полуголое тело, как он торопливо скидывает одежду, решив, что пришло его время, не услышала нетерпеливый всплеск, стремительно приближающийся к ней, только почувствовала огненное касание, притягивающее к себе, от которого ушла под воду.

Крепкие руки не дали пойти ко дну, подхватили, вырвали из пузырящейся пучины и прижали к горячей груди, в которой грохотало жадное сердце. Гор приподнял Таню повыше, подсадил себе на бёдра и заглянул в карамель, плавящуюся под его раскалённой сталью. Мелкие капельки влаги зависли на ресницах как бриллиантовая крошка, отражая бездонное сияние глаз.

– Я мечтал о тебе всю жизнь, - шепнул волк и накрыл своими губами её.

Таня была вкусная, будто пробуешь самый лучший десерт, слизываешь воздушные сливки, посыпанные сахарной крошкой, и смакуешь каждую крупинку. Гор смаковал. Сначала ведя по сочной мягкости губами, невесомо паря поцелуями, затем скользя языком сквозь приоткрытые дольки райского фрукта, потом углубляя связь и сплетаясь со сладостью её язычка.

Танюша с готовностью подчинялась шершавым ладоням, придавливающим её всё сильнее, гуляющим по спине, нервно теребящим застёжку и оглаживающим бёдра. У неё шумело в голове, не тише водопада, бьющегося о камни, заходило в беге сердце, захлёбываясь от удовольствия, и, казалось, что никого в этом мире не осталось. Есть только она, её губы, терзаемые голодным поцелуем, и торопливые руки, подгоняющие её к пропасти.

Верхняя часть белья соскользнула с плеч и застряла между склеившимися телами, освободившаяся грудь легла тяжестью в ладонь, и Таня не сдержала всхлип, переходящий в протяжный стон, подавшись ещё ближе, хотя ближе уже некуда. Гориал оболдевал от своего счастья, ластящегося к нему, смелее шарил по бархату кожи руками и с трудом сдерживал волка, рвущегося наружу от острого желания лично попробовать вкус самки.

Для полной нирваны ему оставалось совсем чуть-чуть – избавиться от последней детали, податься вперёд и скрепить непрочную связь желанным потомством. Он знал, что получится, верил в судьбу и в избранность, чувствовал, что это единственный способ оставить Таню себе, заставить её забыть о какой-то Земле, привязать душу и сердце к своему роду. Он уже почти… когда скальный склон огласил обеспокоенный голос Бача.

– Полосатые близко, - крикнул ишигак, выскочив на берег. – Меньше, чем через час будут здесь.

До Тани не сразу дошли слова охотника, она всё ещё плавилась в умелых руках, а Гор про себя уже проклинал хвостатых тварей, слишком быстро отошедших от ночи Муры, мелкого следопыта, слишком невовремя учуявшего врагов, и себя за безрассудство, остановившего их на спорной земле.

– Тань, надо быстро одеться и подняться на высоту, - схватил её за голову и прижался лбом ко лбу. – Ким проведёт тебя на мои земли, а мы постараемся их задержать.

– Я не уйду без тебя, - тонюсенько взвыла Татьяна, цепляясь в предплечья Гора и с усилием подтягивая себя к нему. – Не могу. Не справлюсь одна.

Страшно. Страшно до боли в зубах и до ломоты в теле. Таня не понимала, за кого больше волнуется – за себя и свою возможность вернуться домой, или за волка, заставившего потерять голову и почувствовать себя на вершине миров, чего она никогда и ни с кем не чувствовала. Что-то произошло в озере. Что-то не поддающееся объяснению. Какая-то ниточка протянулась от сердца к сердцу, соединив их навсегда. Татьяна читала о таком в любовных романах и смотрела в фильмах про оборотней. Там, чаще всего, эта ниточка называлась связью, завязывающейся между двумя половинками, созданными друг для друга.

– Послушай меня, - опустил Гор руки на её плечи и вздёрнул, концентрируя внимание на себе. – Тебе нельзя возвращаться к ним. Сначала жёлтые разберут тебя на кусочки, выкачают энергию, а потом отправят в многочисленные гаремы, где у наложниц нет права выбора, где они боятся зачать, так как это чревато испытать на себе гнев старшей самки или жены. Мало кто из них доживает до старости, заканчивая свою жизнь с разодранной глоткой или распоротым животом. Самцы не могут защитить своих женщин. У них нет закона, карающего пару за устранение любовниц. Мне проще отпустить тебя, чем отдать им.

Гориал говорил, говорил, говорил, а Таня слышала только гул отчаяния в ушах и своё сердце, почему-то пытающееся выпрыгнуть через горло. Гаремы, распоротые животы, жёлтые, законы? Какая разница в этом наборе слов, когда мужчина, касания которого возносят в рай, реально прощается с ней. Когда он готов оставить её на произвол судьбы.

– Нет! – сбросила его руки и топнула ногой, ощущая нагревающиеся иголки под кожей рук. – Мы уйдём вместе, или останемся здесь!

– Хорошо, - деланно согласился Гор, заметив голубые всполохи в янтарных глазах. Надо было успокоить, не дать выбиться пламени, закрыть любыми способами его внутри. – Оденься хотя бы. Никому не позволю смотреть на свою самку в таком виде.