За телегами послышались гневные мужские рыки. Обернувшись, присела и разглядела за мешками льва. Черная рубашка распахнута, красные волосы торчком, босой. Он что-то в свойственной ему импульсивной манере недовольно высказывал рыбоглазому плюгавому дракону. Тот затравленно вжимал голову в плечи и кивал без остановки. Ну и жалкий же тип.

Хотя он в отряде вроде как за снабженца, а те от природы скользкие, хитрые и мутные.

Тут и отряд провизией обеспечь и в карман свой парочку звонких монет положить умудрись.

Недовольно поморщившись, я ускорилась. Скорее всего, опять оборотни наши повздорили. За Ксани стало немного волнительно. Не удумала бы она там чего. Добежав до нужной палатки, откинула полог и прищурилась. Лисица была внутри, не менее вздыбленная, щеки красные, глаза злющие. Подняв на меня взгляд, она что-то пробурчала себе под нос и вернулась к своему занятию. Войдя в палатку, я присмотрелась. Ксани что-то остервенело кромсала ножом. Видно, что вещь — рубаха, хотя скорее шерстяная туника. Вот только на перекройку это никак не походило.

— Я вижу, мир вас не берет, — сделав свои выводы, тяжело вздохнула.

Что бы там ни портила Ксани, а рукав восстановлению уже вряд ли подлежал.

— Астрид, входи. Я думала, этот вернулся, — заворчала она.

Хм... Пройдя вперед, я отобрала у нее нож и развернула вещь. Действительно, мужская туника. Добротная, хорошая.

— Эм... объяснишь? С каких пор ты тут от жиру бесишься. Осень на дворе, а ты швеёй задумала стать?

Я была зла. У всего есть предел, и вот это уже за его границами. Ругаетесь — ругайтесь. Ненавидите? Да кто мешает! Но зачем же одежду портить? Не нравится она тебе, так отдай тому, кому она нужнее.

— Ксани, это как понимать? — я не смогла сдержать эмоции и потрясла туникой у нее перед носом.

— А это мне щедро так отстегнули, — хмыкнула оборотница. — Завтра воду греть будут. А я, видите ли, воняю! Вот мне и выдали наперед, чтобы обтерлась и переоделась в нее.

— Прямо сказал, что воняешь? — что-то как-то не верилось мне. Тагар, конечно, грубиян, но не стал бы он оскорблять нарочно.

— Нет, этот начал распинаться о том, как мне нужна бочка с водой, — обличительно высказалась Ксани и сложила руки на груди.

— Ну так-то он прав, — грубовато выдала я. — От нас действительно не ромашками несет. Зачем вещь портить, лиса?! Это глупо!

— Чтобы ему надоело! — вспылила она и, выхватив из моих рук, откинула тунику в сторону. — Чтобы замучился и отступился. Что думаешь, не соображаю, какая это дурость?! Да и... вымыться правда хочется. Но я не хочу ничего принимать от него! Не хочу!

— Не дури, и не будь твердолобой! — моему возмущению не было предела. — Ксани, люди меняются и оборотни, я думаю, тоже. Ты же ему и шанса не даешь!

— У меня был другой...

— У меня тоже! — резко перебила я ее. — Твой хоть умер, а мой неясно. Дается мне, просто забыл! Хотя он и не обещал ничего. Сама влюбилась, сердце отдала и обманулась. Ты любила и это прекрасно, но мертвые не возвращаются, Ксани. Их нужно отпускать и идти дальше. Дай шанс живому!

— Он лев!

— А я лера! — я больше не пыталась говорить тихо. — Чистокровная магичка! Отпрыск богатого рода. Тебе рассказать, что творят лерды и члены их семей? Неужто не слышала. Не видела? Сожжённые магическим пламенем деревни. Сирот. Изувеченных людей. Да что говорить, сама все знаешь. Думаешь, просто так жрицы особо обо мне не болтали? Да, чтобы мне какая-нибудь несчастная мать или сирота глотку ночью не перерезала только за то, какая кровь в моих жилах течет. Что ты на него все грехи его племени вешаешь? Сама же говорила, что твой отец творил, так значит и ты такая же, как и он.

— Нет! — рявкнула она.

— Вот и весь ответ, — я упрямо выставила вперед подбородок.

По глазам ее видела — растерялась. Гордость там не дает мыслить здраво. Ненависть правит в душе.

— Я не верю ему, Астрид, — тише выдохнула она. — Не верю ни единому слову.

— А вот это уже другой разговор. «Не верю» не равно «он подонок», и все тут. Я что-то тоже особо пока уши не распускаю. Подсказали мне кое-какую мысль. Как насчет того, чтобы самим пошпионить за военачальниками? Все разнюхать, разведать. Тут подслушать, там услышать. Глядишь, и докопаемся до правды.

— Зачем оно мне? — она резко стушевалась.

А уверенности-то там особо и нет. Боится лиса.

— Что силы духа не хватит правду узнать? — подначила я ее. — А я ночью тогда на поляне не спала. Видела, как он тебя спать рядом с собой укладывал. Двуличен лев, не такой уж и грозный он кот. Но ты ведь сама это знаешь. Нежен, поди, когда полог этой палатки опускается?!

— Хватит, Астрид, ты бьешь по больному, — обняв себя руками, она поднялась. — Я знаю, какой он. Знаю, кто он.

— Да ничего мы не знаем, Ксани. Ни ты, ни я. Вот и пойдем, лишним не будет услышать, что они промеж собой говорят о нас, да и в общем. Неинтересно тебе, куда нас тащить собрались?