На этот раз Йока почему-то не волновался – может быть, Важан был прав и чувства пришли в порядок за эти несколько дней? Он спокойно сел возле костра так, чтобы смотреть профессору в лицо, и невозмутимо потянулся к бутылке с вином.

– Итак, Йелен, – продолжил профессор, когда Йока отхлебнул из бутылки несколько глотков, – мы остановились на том, что ты – Вечный Бродяга. Ты человек, появления которого мрачуны ждали несколько столетий. Которого несколько столетий ждал Исподний мир. Что ты скажешь мне как мрачуну и Змаю как богу Исподнего мира? Я не требую готового решения. Мне интересно, что ты думаешь об этом.

Если бы об этом спросил Змай, Йока не задумываясь ответил бы «не знаю». Но Важану так ответить было нельзя: неловко как-то, несерьезно… И прежде чем что-то сказать, Йока еще раз хлебнул из бутылки – чтобы попросту оттянуть время.

– Что произойдет, если Откровение Танграуса сбудется? – спросил он наконец. – Кроме того, что погаснут солнечные камни?

– Я бы поставил вопрос по-другому: что произойдет, если Вечный Бродяга прорвет границу миров?

– Хорошо, что произойдет, если прорвется граница миров?

– Рухнет свод, – спокойно ответил профессор. – Впрочем, он и без этого рано или поздно рухнет. Но его энергия хлынет не только в Обитаемый мир, но и в Исподний. И чем шире будет прорыв, тем быстрей энергии миров придут в равновесие, тем меньше будет жертв и разрушений.

– А почему погаснут солнечные камни и рухнет свод?

– Потому что вначале в Исподний мир пойдет энергия чудотворов. И те поля, которые сегодня создаются аккумуляторными подстанциями, станут в одночасье в несколько раз слабей. Исподний мир просто высосет их. Граница миров держит эти поля, как пальцы – тетиву натянутого лука. Я достаточно понятно объяснил?

– После пятимерных пространств и их измерений – вполне, профессор, – ответил Йока вызывающе.

Змай, до этого молчавший, расхохотался.

– Ты всегда был не в меру дерзок, Йелен, – фыркнул Важан, но беззлобно, скорей довольно.

– Профессор, давай поставим еще одну точку над «i», – предложил Змай.

– Поставь, – проворчал Важан, посмотрев на него снизу вверх, но так снисходительно, будто и Змай был его учеником.

– Йока Йелен, чудотворы предлагают другой выход из ситуации. Они считают, что Вечный Бродяга может сбрасывать в Исподний мир большие энергии, это ослабит давление на свод и оттянет его падение.

– На сколько? – тут же спросил Йока.

– Максимум – на время твоей жизни.

– А минимум?

– А минимума никто не знает, Йелен, – вмешался профессор. – И завтра ночью я попробую его определить.

Йока хлебнул из бутылки снова и сказал, стараясь выглядеть как можно старше:

– Я пока ничего не могу сказать. Я не готов принять на себя такую ответственность.

– Тебе надо решить лишь одно: на чьей ты стороне, – пожал плечами Важан.

– Нет. Мне надо решить совсем другое.

– Он прав, профессор. – Змай пошевелил хворост в костре. – Это мы давно решили за него. А ведь никто на самом деле не знает, какой путь лучше. Во всяком случае, с точки зрения Йоки Йелена. Я выбрал путь, лучший для Исподнего мира, ты – для мрачунов, Инда Хладан – для чудотворов. А Йока Йелен что должен выбрать?

– Но ты же не сомневаешься в своей правоте? – спросил у Змая Важан.

– Я не сомневаюсь в том, что для Исподнего мира лучшим выходом будет прорыв границы миров. И… Йока Йелен, кончай хлебать вино. Ты выпил больше полбутылки, а нас тут трое, между прочим.

В газетах появились все фотографии с рисунками на валунах, кроме одной – той, на которой Инда Хладан держал в руках ребенка. Думская пресс-служба насчитала в общей сложности около восьми базовых версий случившегося, выдвинутых газетчиками, всего же версий было не меньше сорока. История в считанные часы вышла на международный уровень, и если в Славлене об этом писали утренние газеты, то в Натане и Годендроппе – дневные, а в Афране и Ламиктандрии – вечерние.

Йера на несколько дней стал едва ли не самым известным человеком в Обитаемом мире, пресса осаждала не только здание Думы, но и его личный кабинет, здание суда, где он продолжал служить только номинально, и – самое неприятное – дом в Светлой Роще. Разогнать журналистов не удавалось даже полиции, они в прямом смысле лезли не только в двери, но и в окна. Йера доверял всей прислуге, кроме, пожалуй, новой няни, но, как ни убеждал себя в обратном, не мог положиться на Ясну. После того как она взглянула на карточку Мирны Гнесенки, ее состояние оставляло желать лучшего, и Сватан даже приглашал к ней своего коллегу из клиники доктора Грачена.