– Есть что-то, о чем ты не рассказывала мне прежде?

– Не знаю, – честно ответила я. – Думаю, произошло вот что…

И я поведала Джейми о том, как мои кости испускали голубое свечение через плоть, как свет растекся по телу, а инфекция отступила, оставив меня без сил, зато живой и вполне здоровой.

– Словом… я знаю, это все сущий бред, вроде того, о чем думаешь посреди ночи, лежа без сна.

Джейми что-то буркнул, отсекая извинения и поторапливая закончить мысль. Поэтому я сделала глубокий вдох и прошептала ему в грудь:

– Мастер Рэймонд… Что, если… Вдруг он нашел Фейт и смог… каким-то образом… ее вернуть?

Мертвая тишина. Я сглотнула и продолжила:

– Бывает, людей ошибочно объявляют умершими. Вспомни старую миссис Уилсон! Любой врач знает, хотя бы понаслышке, о так называемых «покойниках», которые вдруг приходили в себя в морге.

– Или в гробу, – мрачно вставил Джейми, и я вздрогнула. – Да, мне доводилось слышать о подобном, но… речь идет о недоношенном младенце. Как…

– Не знаю как! – выпалила я. – Говорю же, полный бред и фантазии! И все же… – Я осеклась на высокой ноте, в горле застыл ком.

– Искушение слишком велико? – Он положил ладонь мне на затылок и заговорил тише. – Конечно. Пускай так, mo chridhe, но тогда почему он тебе не рассказал? Ты ведь с ним виделась? После исцеления.

– Да. – Поежившись, я на мгновение перенеслась в Звездную комнату французского короля с запахом его духов, «драконьей крови» и вина. Передо мной – двое мужчин в ожидании приговора… – Да, все так. Только, когда граф умер, мастера Рэймонда изгнали и увезли. Он не смог бы мне рассказать или вернуться в Париж до нашего отъезда.

Пожалуй, чересчур безумная фантазия, даже для меня. Однако я буквально видела, как мастер Рэймонд ускользает из «Обители ангелов», тайком пробирается в то место, где монахини, вероятно, положили запеленатую Фейт. Он бы обязательно ее узнал, подобно мне.

«У каждого есть аура, – просто сказал он, – которая окружает человека наподобие цветного облака. Ваша – голубая, мадонна. Как плащ Богородицы. Как и моя собственная».

Как и его… Я застыла от внезапно пришедшей на ум мысли.

– Иисус твою Рузвельт Христос.

Что, если… Ладно, к черту, раз уж я все равно сошла с ума…

– Что, если он… то есть я… Что, если мы с мастером Рэймондом каким-то образом связаны?

Джейми промолчал и только шевельнул рукой под моими волосами: согнул средний палец, а указательный и мизинец выпрямил, изобразив «рога» для защиты от злых сил.

– А если нет? – сухо спросил муж.

Он вытащил из-под меня плечо и повернулся, так что теперь мы смотрели друг на друга. Темнота постепенно отступала, и я разглядела печаль и нежность на его осунувшемся от усталости, но в то же время решительном лице.

– Допустим, все, что ты себе напридумала, саксоночка, – правда. Хотя это невозможно, ты сама сказала. Но даже будь это правдой, разницы никакой. Женщина из медальона Фрэнсис мертва, как и наша Фейт.

Его слова больно укололи меня в сердце.

– Знаю, – прошептала я со слезами на глазах и кивнула.

– Я тоже, – тихо произнес Джейми, и я заплакала в его объятиях.

Дни все еще стояли теплые, но коптильня находилась в тени скалистого утеса, и здесь уже больше месяца не разводили огонь, поэтому в воздухе висел прогорклый запах пепла и застарелой крови.

– Как думаешь, сколько в нем веса?

На грубо сколоченном столе у дальней стены лежал черный с белыми пятнами кабан. Брианна уперлась ладонями в холку убитого животного и для пробы навалилась на него всей силой. Шея чуть подалась – окоченение давно прошло, – но сама туша не сдвинулась ни на дюйм.

– Полагаю, живьем он весил больше твоего отца. Фунтов четыреста?

Джейми выпотрошил кабана и выпустил кровь, что, вероятно, облегчило ему ношу фунтов на сто или около того, хотя мяса все равно было много. Отрадная перспектива в преддверии зимы, однако в настоящий момент это обстоятельство меня скорее устрашало.

Я развернула отрез материи с несколькими карманами, в котором хранила большие хирургические инструменты: обычному кухонному ножу такая задача не по силам.

– Что насчет кишок? – поинтересовалась я. – Пригодятся, как по-твоему?