У него вдруг мелькнула абсурдная мысль, что Синнамона отправили на его поиски. Конечно, это полная ерунда: Уильям ни разу не упоминал «Гору Джосайи». А даже если упоминал бы – откуда индейцу было знать, что он появится именно здесь? В последний раз Уильям посещал плантацию лет в шестнадцать.

– Сюда? – К его удивлению, широкие скулы Синнамона залились краской. – Я… кхм… В общем, я направляюсь на юг. – Лицо парня стало пунцовым.

Уильям вскинул бровь. Вирджиния в самом деле находится к югу от Квебека – однако это далеко не самая южная часть Америки. К тому же «Гора Джосайи» расположена в стороне от дорог. Ему пришлось сплавляться с конем на барже до Оврагов, где горные обвалы неожиданно преграждают путь бурлящей от водопадов Джеймс-ривер. Дальше можно проехать только верхом. По дороге он встретил лишь трех человек – да и те направлялись в противоположную сторону.

Тут широкие плечи Синнамона расслабились и выражение беспокойства на лице сменилось облегчением.

– Вообще-то я приехал повидать друга, – сказал он, кивнув на дом.

Уильям резко обернулся и увидел другого индейца, который пробирался сквозь колючий малинник, заполонивший бывшую лужайку для крокета.

– Маноке! – окликнул Уильям. Затем крикнул громче: – Маноке!

Тот поднял голову. Лицо пожилого индейца осветилось радостью, и Уильям вдруг ощутил прилив безмятежного счастья, чистого, словно весенний дождик.

Индеец остался таким же ловким и поджарым – лишь морщин на лице прибавилось. Обнимая его, Уильям почувствовал исходящий от знакомых волос запах костра; сами волосы – по-прежнему густые и жесткие – тронула седина, и теперь в них появились дымчатые пряди. Маноке, который был на полголовы ниже, крепко прижался щекой к его плечу.

– Ты что-то сказал? – переспросил Уильям, разжимая объятия.

– Я сказал: «Господи, как же ты вырос, мой мальчик», – повторил Маноке, сияя улыбкой. – Есть будешь?

Маноке был старым другом отца. Он приходил и уходил, когда вздумается, обычно без предупреждения, хотя на «Гору Джосайи» наведывался чаще всего. Не являясь ни слугой, ни наемным работником, старый индеец во время своих визитов занимался готовкой, мыл посуду, а также разводил кур (из небольшой рощицы у развалин дома по-прежнему доносилось их квохтанье и возня) и помогал разделывать дичь.

– Борова подстрелил? – спросил Уильям у Синнамона, кивнув на прикрытый костер. Задав корм Барту, он присоединился к индейцам, собиравшимся поужинать на полуразрушенной веранде. Все трое наслаждались теплым вечером и стерегли рыбу, чтобы ее не утащили еноты, лисы или другие оголодавшие хищники.

– Oui [49] . Там, – Синнамон махнул в направлении севера. – В двух часах отсюда. Хотя кабанов в лесу немного. Видел всего парочку.

– У тебя и лошадь есть? – спросил Уильям.

Боров весил не более шестидесяти фунтов, но нести такую тушу два часа, к тому же не зная дороги, мало кому под силу – а если верить Синнамону, он никогда прежде не бывал на «Горе Джосайи».

Парень кивнул с набитым ртом и дернул подбородком в сторону навесов и покосившегося табачного сарая. Интересно, давно ли Маноке обитает в этих краях? Плантация выглядела совершенно заброшенной, будто здесь годами никто не появлялся – только как тогда объяснить наличие цыплят?

Звуки птичьей возни и кудахтанья отчетливо вызвали в памяти образ Рэйчел Хантер, и в ту же секунду он будто вновь ощутил запах дождя, промокших куриц… и промокшей девушки.

«…мой брат прозвал ее Великой Вавилонской блудницей. Все курицы отличаются скудоумием, но эта еще и на редкость порочна.

– “Порочна”? – Его позабавил такой эпитет в отношении птицы.

– Эта дурында взлетела на сосну и сидит там – в двадцати футах от земли! – невзирая на ливень. Извращенка!

Она достала льняное полотенце и начала промокать волосы.

Неожиданно звук дождя изменился: по ставням замолотил град, словно на них обрушились мелкие камни.

– Хм… – Рэйчел мрачно глянула в окно. – Наверняка ее собьет градом, она свалится замертво и попадет в зубы первой попавшейся лисе. И поделом! – Она снова принялась сушить волосы. – Мне ее ничуточки не жаль. Глаза б мои не видели этих глупых куриц».

Он так явственно помнил запах мокрых волос девушки. Темные пряди струились по спине, прилипая к поношенной ночной сорочке: местами сквозь тонкую ткань просвечивала нежная бледная кожа.

– Что?.. Прости, ты что-то сказал?

Должно быть, Маноке задал какой-то вопрос; запах дождя сменился запахом дыма, жареной кукурузы и рыбы.

Удивленно покосившись на Уильяма, Маноке любезно повторил:

– Ты надолго? Если останешься, может, починишь дымоход?

Уильям глянул через плечо; увитые виноградом развалины едва виднелись из-за края веранды.

– Не знаю, – пожал он плечами.

Маноке кивнул и продолжил о чем-то беседовать с Синнамоном на французском. Уильям не стал вслушиваться – на него вдруг накатила страшная усталость, проникающая до мозга костей.