Да, уникальный я был идиот...

Я захожу с дровами в избушку и топаю валенками, чтобы стряхнуть с них снег. Феликс рассказывает, как он пытается вытравить из своих сотрудников рабскую философию. Молодцов, оседлав стул, с улыбкой слушает его. Он любит Феликса, я знаю. Я тоже люблю, хотя и всякое бывало: братья.

Мы начинаем укладываться спать. На улице метель, и завтра нам придется туго. Будем вновь разгребать дорожки, протаптывать тропинки и вытаскивать из-под снега бревна. Феликс, позевывая, листает журнал "ЭКО". Он обещает еще часок приглядеть за печкой.

Я снимаю с веревки нагревшийся спальный мешок, желаю всем спокойной ночи и иду в прохладную, примыкающую к кухне комнату. Мне хочется побыть одному.

Комната маленькая, сыроватая, с отставшими от стен обоями, но летом уютная и привлекательная -- в ней стоит зеленоватый мрак и прохлада. Она зовется девичьей.

Ее выстроили для себя сестры. Я помню, как, замотав головы платками, они тюкали трамбовками хрустящий шлак, который сыпал в опалубку вперемешку с бетоном отец. Наверное, помогали и Феликс с Юркой, но я вижу только сестер -- они стоят на высочайших, как мне кажется, лесах и, точно заведенные, мелко кланяются стене: в руках у них колотушки. Отец выскребает из железного корыта цементный раствор. Меня используют для мелких поручений, и я нетерпеливо жду, когда мне разрешат залезть наверх, приподнять за блестящие ручки обрубок бревна и шлепнуть им во влажно хрустящий шлак.

Сестрам, когда они строили себе отдельную комнатку, было пятнадцать и девятнадцать. Какие девицы будут сейчас тюкать трамбовками, чтобы построить себе комнату? Да никакие не будут.

Я ложусь на скрипучий диванчик, гашу свет и думаю о том, что есть наказания, которые посылает судьба, и есть испытания, которыми она проверяет человека на стойкость. И надо уметь различать их, чтобы не впадать в панику. Где-то я читал такое...

Чем были для моей матери смерти троих детей, блокада, тюрьма Феликса, послевоенная голодуха, безденежье и многое другое, от чего мать седела, но не сгибалась?.. Наказанием? За что?

Испытанием? Но сколько можно испытывать... И самое главное: во имя чего, если мать умерла рано, еще полная сил?

А быть может, это пример мужества, поданный нам, оставшимся жить? Не надо помнить всегда -- это невозможно. Хоть иногда вспоминайте. И вы поймете, что ваши нынешние беды -- не беды. А лишь неприятности, огорчения. Беда -- это другое...

Мы строим дом.

В апреле, когда тропинки в снегу уже чернеют землей и с грядок сползает зернистый искрящийся снег, приезжают наши сестры и жены.

Надежда начинает ахать еще от калитки, дивясь новому срубу и размаху строительства.

Вера, обходя талые лужи и ступая на щепки, оглядывает со всех сторон уже законопаченный сруб и качает головой:

– - Ну вы, мужики, даете! Ну вы даете! А какой большой!..

– - Саня! Это вы все сами?
– - не верит своим глазам Надежда.
– - Когда же вы успели? Ой, какие вы молодцы. Надо же...

Пока идет осмотр строительства, мы гордо, но сдержанно улыбаемся и даем пояснения. Конечно, мы ждали этой минуты, когда наши женщины приедут и ахнут. Приятно чувствовать себя мужчинами, которые могут построить дом.

– - Молодцы, молодцы!..

– - Когда же они успели? Вроде и ездили не так часто...

– - Ну да, нечасто! Я уже и забыла, когда мы с Саней в кино последний раз ходили. То он на работе допоздна, то здесь.

– - И главное, бревна-то какие толстые, смотрите. Настоящий рубленый дом!

– - А как комнаты будут расположены?

– - Надо ведь еще старый сломать. Нет, за это лето им не успеть. Не успеть вам, Феликс?..

– - А второй этаж будет?

Феликс стягивает с себя грязный свитер, не спеша вешает его на сук рябины и неожиданно подхватывает жену на руки.

– - Что ты делаешь?
– - пугается Лиля.

– - Хочу показать тебе стройку!
– - Феликс шлепает сапогами по лужам, удаляясь к углу сруба.

– - Феликс, прекрати!
– - Лиля обхватывает его шею и пытается быть строгой: -- Поскользнешься...

Феликс обносит жену вокруг дома и ставит на сухое место.

– - Поняла, чем мы тут занимались!
– - задорно смотрит Феликс. И вытирает губы ладонью.

– - Колоссально!
– - Лиля роется в сумочке и отворачивается к калитке.
– Настоящая вилла!..

Мы все немного завидуем отношениям Феликса и Лили. Они работают в одной лаборатории, вместе написали книгу, у них гостеприимный дом и много друзей. Лиля, похоже, давно смирилась с неожиданным характером мужа, принимает его таким, как он есть, многое прощает и, наверное, владеет неведомым нам ключиком к сердцу Феликса.

И тем большей неожиданностью будет то, что произойдету них через два года.

Надежда продолжает виться около Сани и сыпать вопросами о будущем устройстве дачи. Саня обнимает ее за шею и смотрит с улыбкой: