Она поверить не может, что у Карсона есть мать. Наверное, это очевидно, но он для неё словно пришелец. Все думают об инопланетянах, но никто — об их матерях.

Мысли от страха становятся совершенным киселём, она не выдерживает и кидается на собаку с криком:

— Иди на место! Место!

И пёс подпрыгивает на всех четырёх лапах… разворачиваясь к ней и кидаясь…

Но едва ли не на лету, скалкой, его сбивает женщина и встаёт между ним и Женей.

— Нельзя! Не в доме же, паршивец! — отчитывает она собаку, будто тот может её понять и является шкодливым ребёнком, чуть не разгромившим комнату. — Пошёл вон! — указывает она ему на дверь, и пёс рычит. — Вон! Место! Пошёл отсюда, пошёл! — всё же выгоняет она его и запирает дверь.

После чего возвращается к Жене, уперев руки в бока.

— Карсон не водит в дом свой женщин. Да никого не водит вообще. Говори, кто такая? Иначе и тебя вслед за собакой выгоню!

Женя поджимает губы. Ей уже порядком надоело слышать подобное от местных «матушек».

— Вы, наверное, уважаемая, заметили, что собаки меня не слушаются. Я никак бы не проникла в дом без ведома вашего сына.

Складывает руки на груди, будто больше никаких объяснений не требуется.

И всё же ловко женщина страшную псину отогнала! Собаки Карсона будто всё понимают. Что она — мать. Что трогать нельзя. Иначе как объяснить такую покорность женщине, которая едва ли принимала участие в их воспитании? Долгосрочный приказ хозяина?

Та теряется, всего на мгновение, но затем возвращает себе воинственный и недоверчивый вид.

— Хорошо поёшь, милочка, ничего не скажешь, хорошо… Да только у Карсона жизнь нелёгкая, всякое быть может. Ведьма какая проникнет вот так в жилище, простое и правдоподобное оправдание этому найдёт и будет ждать, когда мать его бдительность потеряет. Чтобы удар нанести и отомстить! Знаю я, сколько нечисти всякой ему гибели желает… Но то, что не невеста ты его, верю. Но и не просто подруга ведь… Кто тогда?

Да, насчёт нечисти — в точку.

Женя мило улыбается, пытаясь показаться проще, чем есть на самом деле.

— Он просто… помогает мне. Хотя… — она понимает, что такой ответ повлечёт за собой слишком много вопросов и поправляет себя, — нет, я хотела сказать — я ему помогаю. По хозяйству.

Во взгляде женщины, наконец, мелькает тень сомнения.

— Хм… — она садится за стол и кивком головы просит Женю сделать то же самое, — и как он к этому пришёл? На каких условиях тебя взял?

— Пока не на каких. У него сейчас много работы, как я поняла. Какой-то душегуб рыскает по городу, — она садится и потрагивающей рукой поправляет подол платья, — девушки пропадают… А мы с Соном случайно познакомились. У меня корова упала, он помог с ней. Задавал вопросы мне и матери. Заметил, как у нас дома уютно и предложил работу. Собирался рассказать, где что лежит, что делать, но его позвали. Снова что-то с тем, убийцей связанное. Он сказал мне ждать его прихода. Вот и жду. А под стол залезла, потому что собак боюсь.

Она очень надеется, что Карсон не убьёт её за такую развесистую лапшу на ушах своей матери.

Та слушает и едва заметно кивает, судя по всему успокаиваясь.

— Что ж… Но мы всё равно дождёмся его здесь, чтобы он подтвердил твои слова. Ты уж не обижайся, — улыбается она ей уже совсем по-доброму, — на меня за недоверие. Сама понимаешь…

— Конечно! — Женя кивает, вполне довольная таким исходом. — А, может, вы мне пока работу дадите? Непривычно без дела сидеть…

Ещё бы — без телефона, без интернета!

Глава 23. Фэнтези пути: путь к колодцу сквозь черномордные опасности

У женщины взметаются брови. Судя по взгляду, жест этот был одобрительным.

— А воды из колодца принесёшь?

Женя с волнением улыбается.

— К-конечно, но… а как же собаки?

— А, да, собаки, — вздыхает женщина. — Что ж, придётся мне… А у меня руки болят. Развёл псарню, а люди страдают!

Женя поднимается.

— Но… Вот Сон же сам провёл меня, думаете, укусят? Я могу попробовать. Они кажутся умными.

— Умные то умные, но зверюги… Ну да попробуй. Только осторож… — она осекается и хмурится, после чего передразнивает с недовольством: — Сон. Со-о-он. Это хозяин так тебе звать его сказал? До чего ж дожили… — и махает на неё досадливо. — Ладно уж, иди, иди!

— Наверное, думает, что я очень глупая, — не теряется она, — и выговорить не смогу полное имя.

Ей отчего-то очень хочется понравиться этой женщине. Но почему? Из-за матери Джилл хочется на стенку лезть, кричать и волосы на себе вырывать, а тут — быть послушной, приличной девочкой.