Девочка заслуживает возможности удивиться — всё-таки она знает, что и рассказчик у неё не обычный, а попаданка-иномирянка.

— Дай вспомню какую-нибудь книжку…

Женя решает, что будет интересно рассказать какую-нибудь попаданческую историю. Но с элементами современности.

Одна вроде завалялась в памяти. То ли «Злодейка-Толстуха» называется, то ли «Толстое попадание в злодейку…» — что-то такое.

Там толстушка из мира Жени поменялась душой с воительницей и тёмной госпожой из магического мира и… в общем и целом было весело.

— А когда та женщина оказалась в новом мире, что она сделала? — Анна хлопает длинными ресницами.

— Много плакала, — усмехается Женя.

— А ты почему не плачешь?

— А у меня… ещё времени не было. Дел много.

— Но а та другая попа…по-па-дан-ка?

— Да что с ней станется, после того, как она влюбила в себя три или четыре местных мужика и перестала принимать машины за драконов, вернулась домой.

— И… ты тоже вернёшься?

— Да. И твоя сестра, наверное, так что не переживай.

Девочка как будто расстраивается, и Женя спешит продолжить немного сумбурный пересказ книжки, особенно останавливаясь на смешных моментах и терпеливо отвечая на вопросы ребёнка, связанные с современным миром.

История помогает определиться, про что следует рассказать в первую очередь.

Женя описывает большой город, небоскрёбы, машины, магазины. Затем берётся за темы посложнее — о том, как работают телефоны, телевидение и — о боги! — интернет.

— И что, правда можно узнать всё что угодно?

— Ага. Почти.

— Так это оракул?

— Ну… — Женя улыбается, — что-то вроде.

Нужно было всё-таки сдержать порыв и не рассказывать столько всего. Главное, чтобы эта информация не свела ребёнка с ума. Но с другой стороны — в этом мире есть магия, так что интернет не должен казаться таким уж невероятным явлением.

— Доброй ночи, — она целует Аннушку в тёплый лобик после того, как на них в очередной раз кричит мать. — Постарайся поскорее уснуть.

— Хорошо, — девочка зевает. — Спасибо…

Женя ещё некоторое время сидит рядом, прислушиваясь к дыханию ночи и отчего-то собственному учащённому сердцебиению.

И когда даже мать уже перестаёт сетовать из-за неудачной продажи коровы (и не любопытно ей расспросить саму Женю, как так получилось, сделала свои выводы и ходит бурчит…) и ложится спать, она всё же поднимается и выходит на улицу.

Хорошо бы найти свои долгожданные сокровища. Просто для спокойствия.

Но как она не старается разглядеть бобы в лунном свете — ничего не получается.

Это хорошо ещё, что куры на участке есть только воображаемые!

Но ничего ведь не случится?

В сказке они сами по себе проросли. Так, может, стоит лечь спать (тем более что она не спала до того целые сутки), утро вечера мудренее?

Точнее, ночи.

Но тут к Жене подбегает чернобурк и, чихнув, говорит:

— Я это! Боб один проглотил… А ты чего не спишь?

Карсон не спит. В эту ночь что-то произошло, он чувствует это кожей… Хотя, объездив окрестности, ничего тревожного и не заметил. Кроме, разве что, странной тени высокого, сгорбленного старика — почему-то ему думается, что то был старик… — и некого существа идущего за ним. Размером с корову, не меньше. Однако, когда Сон завернул за угол, где тени исчезли в шелесте густой листвы и темноте ночи, что раскинула над лесом и засыпающими домами крылья, то никого там не обнаружил. Как и следов.

Больше всего его смутило именно это. Если бы следы были, в сердце не поселилась бы тревога. Мало ли кто проходил там… Да и была бы возможность прикинуть, кому принадлежали эти странные силуэты. В голову не лезли бы непрошенные мысли о колдунах, чертовщине и всяких монстрах…

И хотя это почти сразу выветрилось из памяти, теперь Карсону вновь стало не по себе.

Он глубоко вздыхает и крепко зажмуривается, пытаясь согнать видение пустой, утопающей в густых сумерках дороги и странных тенях. Затем размыкает веки и мелко вздрагивает, встретившись с горящем во тьме взглядом.

— Ну, что ты, мальчик… — ворчит, успокоившись, признав в смотрящем на себя верного пса. — Иди, иди ко мне!

Тот подступает охотно, тут же принимается ластиться и тихо, едва слышно поскуливать, пытаясь сдержать рвущуюся наружу радость. Ведь хозяин не так часто треплет так за ухом и что-то тихо, ласково бормочет, обращаясь к нему.

Другие псы, точнее, часть из них, лишь сонно поднимают головы со своего угла во дворе. Словно свечи загораются их глаза, отражая свет лампы, висящей на крыльце под навесом. Но подойти будто не решаются.