Но от всего не убежишь. Опыт научил меня, что чем ближе мы к цельности, тем больше «волшебства» в нашей жизни.

Например, лет за десять до того, как приступить к работе над этой книгой, я начала постоянно просыпаться по утрам, зная – не думая, а именно зная, – что я живу на границе национального парка в Калифорнии. Это была какая-то чушь. Я никогда не жила в Калифорнии, тем более возле национального парка. Однако, лежа в своей постели в Фениксе, я почему-то знала, что увижу, когда открою глаза: дубраву, вороную лошадь на зеленом поле, туманные контуры гор на горизонте. И раз за разом с некоторым изумлением обнаруживала, что по-прежнему в Аризоне.

В конце концов эти утренние видения стали такими отчетливыми и правдоподобными, что я стала искать в интернете «свои» владения в Калифорнии. Это оказалось несложно: я могла лежать в постели (по-прежнему закрыв глаза) и мысленно бродить по всему участку, отмечая каждую деталь. Однако прошло месяца два с тех пор, как я начала свои поиски, а мне так и не попалось ничего похожего на участок, который я рассматривала во время своих воображаемых прогулок. Но потом – вот честное слово! – я его нашла!

И вот в день пятидесятилетия я со всем моим семейством переехала в домик, уютно пристроившийся на границе Национального парка Лос-Падрес в центральной Калифорнии. На то не было никаких веских причин, кроме непреодолимой тяги к этому конкретному месту. Я с самого начала ощущала мощную связь с этой землей, с этими растениями, с этими животными. Тут у меня появилось следующее маниакальное увлечение – медитация. Я пыталась заниматься ей уже много лет время от времени – по той же причине, по которой принимала витамины и делала зарядку: я читала, что это полезно для здоровья. Но на сей раз все было иначе. Потребность медитировать была сокрушительной, я не могла ей сопротивляться.

Это было тем более странно, что поначалу медитация давалась мне, мягко говоря, нелегко. Около года я проводила основную часть времени, отведенного на ежедневную медитацию, в состоянии леденящего душу ужаса. В голове теснились панические мысли: «Так же нельзя! Надо делать что-то продуктивное! Работа не ждет!» Но к этому времени у меня накопился солидный опыт процессов, описанных в этой книге. Было очевидно, что такие мысли причиняют страдания. Поэтому я их не слушалась, а наблюдала за ними и задавала вопросы, пока они не исчезали.

Прошло года два, и окно моего разума заметно расчистилось. Паника исчезла. В теле постоянно появлялось то электрическое чувство, которое двадцать лет назад загнало меня под водопад. Я научилась его терпеть, а потом стала воспринимать как чистое физическое блаженство.

Однажды мне пришло в голову, что можно перед медитацией под открытым небом посыпать на себя немножко корма для птиц. Когда какая-то птичка впервые села мне на колено и искательно посмотрела в глаза, я думала, что любовь уничтожит меня, как любовь Беатриче в раю едва не уничтожила Данте. Вскоре я привыкла наблюдать, как мелкие птицы замирали в воздухе у меня над головой и пикировали ко мне, только перед самой посадкой растопыривая крылышки, чтобы притормозить, и вытягивая лапки. Как-то раз у двух бурундуков случился территориальный конфликт из-за моих раскрытых ладоней, и они пихались и толкались, словно два маленьких борца сумо. Это навсегда останется одним из счастливейших моментов моей жизни.

Иногда я слышала какой-то чистый хрустальный звон, исходящий словно бы от земли как таковой. Часто что-то происходило со зрением, и весь лес рассыпался на искрящиеся пиксели света. Время то останавливалось, то схлопывалось, то обращалось вспять. Однажды мне пришла в голову мысль: «Как странно, что это тело родило троих детей», и тут же я поняла, что это не так. Каждый атом в нашем организме заменяется каждые семь лет, поэтому в моем нынешнем теле не осталось ни одного атома, которые были там, когда рождались мои дети. В реальности мое тело – это не нечто незыблемое, а постоянно меняющийся набор молекул, реющих вокруг проблеска сознания.

Прожив несколько лет вдали практически ото всех культурных влияний, я начала видеть все именно так. Ощущение было – и есть – такое, словно вся вселенная проецируется на бесконечный экран под названием «сейчас», и это «сейчас» – единственное, что существует в материальном смысле. Будущего нет, мир откатывается в прошлое (вот прямо в этот миг, и в этот, и в этот), и его не вернуть никакими силами. Реальное не может исчезать настолько безвозвратно.

Короче говоря, когда я переехала в лес, я начала вести себя совсем странно и дико. Большинство моих убеждений, привитых культурой, просто забылись. На их место пришло восприятие взаимосвязанной всеблагой реальности, где непрерывно взаимодействуют человеческое сознание и все остальные аспекты вселенной.

В океане мира и покоя – как у себя дома

Одна моя подруга, живущая на Ямайке, недавно призналась, что у нее было несколько «паранормальных переживаний». Когда я сказала ей, что нечто похожее происходило и со мной, она шумно вздохнула с облегчением и воскликнула:

– Уф! Значит, это не я одна спятила!

Хотя наша культура сугубо механистична и материалистична, у меня масса доказательств, что мой диковинный опыт ничуть не уникален. Это не я одна спятила! Не я одна воспринимаю реальность как сеть взаимосвязей – ее видят такой миллионы обычных людей. В 2018 году группа психологов под руководством Дж. Д. У. Клифтона опубликовала результаты пятилетнего исследования, где ученые анализировали колоссальные объемы интернет-данных, чтобы найти основные тенденции в установках пользователей. Они обнаружили, что наша культура делится на людей, которые считают вселенную страшной, опасной и бессмысленной, и людей, которые видят ее «безопасной, манящей и живой». Эти две точки зрения исследователи назвали «первичное мировоззрение». Оказалось, что представители каждого лагеря без труда находят многочисленные подтверждения своей точки зрения – поскольку восприятие избирательно, а все, что человек видит и слышит, толкуется в соответствии с его системой убеждений.