Поднявшись с кровати, я спешно накидываю на плечи халат и выхожу из палаты.

– Он в платном крыле тебя ждёт на первом этаже. Туда я твои вещи позже спущу.

Я хотела остановить медсестру, мне сейчас было совсем неважно в какой палате сходить с ума – в платной или бесплатной, но она сразу убежала.

Пока спускаюсь вниз готовлю новую речь для Смирнова. Голова требовала выгнать его, а душа вновь и вновь рвалась к нему. Мне как никогда хотелось прижаться к его груди и забыться в до боли знакомом запахе. Я так сильно в нём нуждалась, но не могла себе позволить слабость. Я его выгоню!

Мы не виделись меньше двух суток, а Сава вновь показался мне другим. Его бледное, лишенное кровинки лицо напоминало мрачную маску, а бледные губы беззвучно двигались. Когда я подошла ближе, я почувствовала еле уловимый запах алкоголя.

– Здравствуй, - сухо здоровается Савелий и я забываю что именно хотела ему ответить, - поговорим?

Немного растерявшись, я слегка киваю, а в голове колючей лианой разрастается одна-единственная мысль: «Он всё знает».

Когда мы заходим в палату, Савелий становится к стенке и долго смотрит мне в глаза. Мне тяжело выдерживать такой его взгляд – он словно пробирается под кожу, оставляя по всюду огненные следы.

Пройдя вглубь комфортной платной палаты, я сажусь на край кровати, но тут же вскакиваю потому что вижу как Смирнов быстро подходит ко мне. Обхватив меня руками, мужчина ныряет лицом в мои волосы и хрипло цедит.

– Оказывается ты умеешь врать, Лера.

Я застываю, а он быстро продолжает.

– Будем с правдой работать или снова выгонишь меня к черту?

Его ладони обхватывают моё лицо и я чувствую как дрожат его пальцы.

– Охуен…й месяц у меня случился. Батя умер, ты отправила меня к дьяволу, а вчера я узнал, что скоро у меня родится ребенок.., но с одной грёбанной пометкой. Ты тогда умрёшь!

Его пальцы больно сжимают мои щёки и я вижу как его лицо искажается от боли.

– Я не позволю тебе умереть. Ты слышишь меня? Я душу продам всем чертям чистилища, но ты будешь жить, Лера.

Я шумно всхлипываю и вижу как глаза Смирнова начинают блестеть.

– Ты будешь жить! – хрипло повторяет он и быстро целует меня в губы.

– Нет, - отдаляясь, отвечаю я, - я выбрала ребенка, поэтому у меня нет шансов.

Савелий тянет меня к себе и в тон мне заявляет.

– А я выбираю тебя. Я тебя люблю и не позволю никому и нечему тебя убить.

От слова «люблю» сердце ускоряет темп, но потом я перевариваю другую часть предложения. Оттолкнув Смирнова, я отвожу глаза в сторону и сипло тяну.

– Не-еее-ет. Мой ребенок будет жить.

– Твоего ребенка еще нет, а ты есть.

– Он есть. Он живет. У него есть сердце…

Савелий зарывает мой рот ладонью и слишком громко заявляет.

– Ты тоже живая! Забыла?

– Ты хочешь, чтобы я его убила?

Я была близка к новому истерическому приступу, поэтому последнее слово получается слишком визгливым.

– Нет. Ты вынужденно приостановишь беременность и не убьёшь себя.

– Нет! Нет! И нет! Я не убью свою кровь и плоть. Я не ты – свою часть уничтожить не смогу.

– Ну, да! Лучше сразу убить себя целиком, а невидимую часть себя оставить жить очень непонятной жизнью. Вчера врач мне сказал, что ты не только себя прикончишь в момент родов или беременности, но и родишь сложного ребенка, который и сам рад не будет, что родился.

– Это не так!

– Так. И ты сама это знаешь.

Из-за потока слез я ничего не вижу, но ещё сильнее начинаю сопротивляться, пытаясь скинуть с себя его руки.

– Уйди! Отпусти меня! Ты – убийца детей…

Савелий стягивает мое тело кольцом своих рук и тихо заявляет.

– Вини меня в чем угодно. Пусть я стану убийцей, раз тебе так легче будет принять прерывание.

– Я его не приму. Я не дам убить ребёнка!

– А я не дам тебе убить себя.

Около трёх недель спустя

Даша Смирнова

Последние недели второй беременности давались мне тяжело. Когда ходила Ксюшкой, в тридцать восемь недель беременности, мы с Денисом ездили на море. Мы подолгу гуляли, купались в бассейне, занимались сексом… Я была активна и хорошо себя чувствовала. До тридцати двух недель эта беременность тоже проходила неплохо, но потом в нашей семье случилось горе – умер свёкор - и я поехала в больницу. В стационаре меня «прокапали» и отправили домой. Хотя я бы предпочла остаться до родов в больнице. Я тревожилась, но врач уверил, что все мои волнения напрасны.

Несмотря на все трудности я взялась за организацию ужина по случаю дня рождения умершего свекра. Я видела как страдают Денис и его братья, поэтому перекладывать на их плечи подобные заботы не стала. Так уж повелось, что в большой семье Смирновых я являюсь организатором всех семейных встреч. Я подумала, что день рождение свекра нужно отметить как день памяти. У меня были разные отношения с Виктором Владимировичем, но я всегда им восхищалась и уважала. Поднять четырех сыновей не каждый сможет, а сделать из них мужчин, в полном смысле этого слова, не каждый осилит. Но свекор справился. Жаль только, что жил он не своей жизнью, а жизнью сыновей. Он даже не пытался искать себе женщину, полностью переключив внимание на мальчишек. Виктор Владимирович практически не возился с внуками, но я всегда знала, что Ксюшку и Матвея – сына Андрея и Любы - он очень любит. В его глазах было столько нерастраченной любви, но он продолжал оставаться верен матери своих сыновей, несмотря на ее предательский уход из семьи.