Присаживаюсь на широкий диван, вдавливая затылок в мягкую обивку. Хочется шарахнуть обо что-то твердое, чтобы структурировать мысли. Только это так не работает. Меня рвет на части. Камилла заболела и я в этом виню себя. Что-то произошло в ее голове, после того, как я ее отчитал. Я ведь замечал ее молчание, наигранную покладистость, чувствовал быть п@зд@цу. Уверен был, что разгребу. Девочке не мешает посидеть ночь подумать. Подумала, бл@ть! Я ей раз пять звонил, написала херову тучу сообщений, которые она так любит, но она даже читать не стала.

Подозревал, что будет бунт, когда ехал за ней утром, а она решила просто от нас отказаться. Вычеркнуть меня из своей жизни. От этой мысли в груди больно печет. Так легко у нее все, а я без нее дышать не могу. Перегнул?

Так как тебя еще в узде держать, маленькая принцесса? Ты же свою жизнь нехрена не ценишь, привыкла, что охрана за тобой таскается, волосу не дает с головы упасть! Творишь порой такую дичь, что сердце мне останавливаешь! Инстинкт самосохранения напрочь отсутствует! Я ведь не всегда буду рядом, не всегда успею спасти! От самого себя тоже защищать приходится. Нарывается ведь, зараза!

Растерев ладонью лицо, поддаюсь вперед. Воткнув локти в колени, опускаю голову. Хреново мне. Я должен быть рядом с ней.

Смотрю на Улю и Киром. Она что-то наигрывает на пианино, негромко поет, брат подпевает, не попадая в ноты. В другое время я улыбнулся бы, пошутил, растрепал волосы на головах и смеясь слушал, как они недовольно сопят. Сейчас все чувства зажаты, собраны внутри в тугой ком, готовые полыхнуть в любой момент.

Моделирую в голове ситуацию, которая случилась у нас с Ками на Улю, если бы какой-нибудь мудак так разговаривал с сестрой, он бы еще жил? Нет – отвечаю себе. Но Камилла не сестра, она моя девочка. Во всех смыслах моя. Правильнее было бы отступить, дай ей время разобраться в себе. Не получится у меня еще четыре года держаться от нее в стороне, наблюдать, как Сережи и Андрюши пускают на нее слюни.

Какой-то гребанный тупик!

Мама аккуратно присаживается рядом. Ничего не говорит. Нужно было свалить в сою комнату, чтобы не доставлять ей переживаний, но там я задыхался. Тут чуть легче.

– Поговорим? – тихо спрашивает она. Нервничает, вытирает о полотенце сухие руки. Поднимаю голову, накрываю обе ее руки одной своей.

– Не о чем, - тон спокойный, хочу унять ее переживания. – Все нормально.

– Лева, она ведь девочка совсем, - все-таки мама не выдерживает, ее не останавливает выражение моего лица, а я ведь чувствую, как заостряются черты моего лица. Конечно, все в курсе моей одержимости, как бы я не пытался ее скрыть. – Вы поругались?

– Нет, мы не ругались. Мам, закончили этот разговор.

– Не знаю, что у вас там произошло, но я хорошо тебя знаю, сын. Это моя вина, что ты не умеешь показывать чувства, - начинает всхлипывать. Я позволяю ей говорить, потому что вижу, как переживает, но этот разговор мне не нравится, я хочу его прекратить. Я не думаю о своем отчиме уже очень много лет, у меня отличные родители, которые вложили во мне дофига любви.

– Мам, все нормально, - давлю взглядом, прошу мысленно закрыть этот разговор. У меня ночью вылет, я просто не знаю, как оставить Ками? Больную наедине с ее демонами. Она ведь накрутила себя!

– Ну, если нормально, отвезешь меня к Шаховым. Хочу Камиллу проведать, Леру отвлечь от переживаний. Нет ничего хуже, чем болезнь детей.

– Отвезу, - не задумываясь, не могу отказать маме. К Камилле подниматься не стану. Дам ей время…

Глава 48

Камилла

Утопая ступнями в белом воздушном песке иду к кромке воды. Сегодня океан тихий и ласковый. Вода способна забирать тревоги и переживания, но мои остаются со мной. После болезни я еще две недели восстанавливалась. На работу меня уже не отпустили. Папа решил, что наказание можно отменить. А я бы еще поработала. Мне нравился коллектив, нравилось быть полезной, видеть радостные лица детей, в те минуты, когда у них переставали болеть травмы. Новые люди, общение, профессиональный опыт, всего этого мне не хватает.

В планах попробовать совмещать учебу и стажировку в клинике. По баллам я прошла в два медицинских ВУЗа, но остаться решила в Москве. На эмоциях я много чего думала. Принимать решения нужно не под воздействием злости, обиды и капризов. Успокоившись, я многое пересмотрела. Жаль, что не получается отмотать время назад…

Вхожу в теплую воду по щиколотку, волны ласково ластятся и отступают. Брожу по берегу, пока мои братья под присмотром отца учатся нырять. Их радостные крики разносятся на несколько сотен метров вокруг. Азамат рекомендовал родителям отвезти меня к морю. Рекомендация совпала с отпуском отца, мы уехали к океану. Я здесь, а сердце… Сердце осталось в Москве…

Присаживаясь прямо на песок, заглядываю в телефон, будто могу обнаружить там непрочитанное новое сообщение. Полтора месяца, как я оборвала общение с Бессоновым. Он позволил, отпустил. Сначала я этому радовалась, потом обида отпустила, в душе осталась пустота. Из меня будто вынули очень важную часть, без которой сердце отказывалось работать в полноценном режиме. Сложно улыбаться, смеяться, чтобы родные ничего не заподозрили, когда на сердце пустота.

Открываю мессенджер, перечитываю сообщения Левы, на которые у меня так и не хватило духу ответить. Прошло слишком много времени с тех пор, как он их прислал. С каждым днем мой ответ становился все более неактуальным.