Так вот о моей фамилии.

В тот день я заехал в магазин Интербук, узнал от Кати, что Улле передавал мне большой привет, тихо выматерился, попил воды из холодильника, и под стоны продавщицы о скуке в Швеции, взял с прилавка телефонный справочник.

Открыл на букву К. Карлсон, Карлсон, Карлсон... Полным-полно шведов, как у Эрскина Колдуэлла.

Karalis...

Dimitrius...

Я подозвал Катрин и попросил прочитать.

– Димитриус Каралис, - прочла Катька.
– Это твой родственник?

Я пожал плечами.

Облокотившись на прохладный прилавок, я смотрел сквозь невидимое стекло на сбегающую к фиордам улицу Святого Эрика и размышлял, не позвонить ли прямо сейчас подданому шведского короля Димитриусу Каралису и выяснить, откуда у него моя фамилия.

– Я бы на твоем месте позвонила, - сказала Катя. Она закрыла кассу и стала спускаться по винтовой лестнице в подвал, где стояла утробистая, как башня Кикен-де-кок, бутылка вина.
– Ты точно не будешь пить?

– За рулем...

– Может, он миллионер, - предположила Катя, придерживаясь за поручень.
– Ты меня с ним познакомишь. Я выйду за него замуж. Они, правда, все жадные. Скр.. Скв.. Сквалыги, да?

Книжный магазин был пуст, как и положено быть книжному магазину в майский праздничный день. Зачем Улле заставлял Катрин сидеть в магазине лично для меня загадка.

Зазвонил телефон. Я машинально снял трубку.

– Хей!
– как можно мягче сказал я.

– Е.... мать, - сказала трубка нетрезвым женским голосом.
– Куда я попала?
– В трубке перешли на шведский.

– Это книжный магазин, - перебил я. Катя, наверное, стояла в прохладном подвале и цедила сухое винцо из высокого, как башня Длинный Герман, стакана.

– Книжный магазин? А ты кто?
– Судя по голосу, баба лет сорока, застойно пьяная.

– Я Дмитрий.

– Какой Дмитрий?

– Каралис...

– Что каралис?
– Она икнула и замолчала. То ли ответа ждет, то ли задумалась о чем-то своем, женском.

– Фамилия такая. Вы что-то хотите?

– Ты русский?

– Русский. Из Петербурга.

– Вот, етит твою мать!
– она расхохоталась.
– А я из Тбилиси. Слушай, Димон, я из Тбилиси! Представляешь? Ха-ха-ха! Нет, я серьезно! Я в Ленинграде была, в Пассаже картины смотрела. Вот так встреча! Ха-ха-ха... За это надо выпить!

Я слышал, как она прихлебывает и звенит стеклом. Ну, напилась девчушка, скучно одной дома, хочется поговорить. Слышно было изумительно. Даже шуршание колготок.

– Слушай, Эдик, у вас там есть в магазине Пушкин? Вот это: Жди меня и я вернусь, только очень жди...? Есть у вас это стихотворение?

Веселый пошел разговор, ничего не скажешь.

Я прикрыл трубку рукой, крикнул Катю и продолжил:

– Пушкин есть. Но вам, очевидно, нужен Константин Симонов. Жди меня это его стихотворение.

Катя не появлялась. Попивала винцо и проклинала своего женатого электрика, который водил ее за нос. Стеклянный Герман со следами помады стоял, наверное, рядом. Сейчас она закурит, потом выпьет еще...

В трубке ржали.

– Эдик, ты что - очень умный? Какой Симонов? Это Пушкин!

– Да, я шибко умный. Как чукча.

Тбилисская дама заржала так, словно разом вспомнила все анекдоты про чукчу.

Поднялась легкой походкой Катя из подвала и, взяв трубку, заговорила по-шведски. Лицо ее сделалось растерянно-тревожным.

– Жди меня - это же Симонов?
– прикрыв трубку ладошкой, быстро спросила она.

Я кивнул: Конечно!

Катя перешла на русский:

– Да, я вас понимаю. Но это Симонов. У Пушкина нет такого стихотворения!
– Она стала быстро краснеть.
– Пушкин не великий грузинский поэт, а великий русский поэт!..
– Она замолчала надолго, потом швырнула трубку.

– Свинья!
– сказала Катька.

– Она шутит!
– сказал я.

– Нет, она не шутит! Она не шутит!
– Катька, держась за виски, заходила вдоль прилавка.
– Она предлагает мне найти Пушкина и прочитать ей стихотворение Жди меня и я вернусь... Она мне заплатит по счету! Пусть подавится своими деньгами! Пусть Улле выгонит меня с работы! Ты не представляешь, какие тут встречаются свиньи! Это точно Симонов?..

– Точно, точно!

Вновь запиликал телефон.

Я решительно взял трубку, чтобы прочитать энергичную лекцию по отечественной поэзии.