Миша, смотрящий за происходящим, перекрестился.

— Может он жив? — хныкал Саша, сидя обняв колени. — Может, Никита жив?

Булат сел рядом, положил руку на плечо.

— Нет, Саш. Его теперь даже не похоронить. Сгинул он.

Сашу затрясло. Бугай оставил его.

— Приём, это четвертая! Булат, мать вашу, что там за взрывы? — запищала рация.

— Приём. Домовой, закидали молотовыми. Видимо, в доме были баллоны с газом, они и рванули.

— Тварь убили?

— Да, но у нас один двухсотый и двое трехсотых, лёгких.

В рации выматерились.

— Нас Беркут повешает! Чёрт, ладно… Мы всё обыскали, давайте подтягивайтесь к нам и сваливаем отсюда. Остальным группам сейчас сообщим.

— Понял, Крастер. Ждите. Конец связи.

К этому моменту Даню успели поднять. Он отряхнулся, вытащил из снега автомат, потер лоб.

— Что случилось? — он посмотрел на собравшихся. Вся пятая группа: Булат, Крюк, Ильин, Шувер, Косой, Ожог и он с пацанами. Все ошарашенно смотрели на догорающий домик.

— Ты сам не свой был, — пояснил Крюк, усевшись на старый пень — Мы пришли, а тут Сашка лежит, еле дышит и ты у ворот домика стоишь. Мы тебя звали, но ты не слушал. Слава богу, вдруг замер, так тебя Булат и схватил, хорошенько отогрев по голове.

— Ты уж прости, Дань, — серьезно сказал Булат, — иначе никак было.

Даня кивнул, посмотрел на Саню, потирающего шею.

— Да… Ты тоже прости, — бормотал Саша. — Я думал вы с Мишкой в ходоков превратились, вот и полез…

Сам Миша не ответил, только грустно вздохнул.

— Да, Дань. Видимо, сильный домовой попался…

— А Никитка, — протянул Ильин, кривя кислую мину. — Никитка!

— Отставить нытье, — жестко процедил Булат, — оплакивать будем потом. Задача сейчас — сомкнуться с четвёртой группой. Они все обшмонали, да и нам тут делать нечего. Приказ понятен?

— Так точно, — дружно прогалдели сталкеры.

Были они в тридцати метрах от того проклятого места, так что, до четвертой группы оставалось недолго.

Ба-бах! Последние остатки дома обвалились, оставив после себя только горсть щепок и пепла.

— Ну, хуже уже точно не будет, — выдохнул Саша, утирая пот и слезы с лица.

Оставшиеся девять человек колонной двинулись вглубь деревни. Шли быстро и молча.

Даня поморщил нос. Обернулся. Позади, совсем невдалеке, у старых скрученных берез стоял человек. Горбатый, сутулый, засыпанный снегом. Что-то кряхтел себе под нос.

Парень скинул калаш, прильнул к мушке, разрядил несколько пуль точно в голову. Туша затрепыхалась, рухнула наземь.

— Это что за срань? — спросил Миша, вытаскивая сорок седьмой.

Группа оглянулась. Крюк выматерился. Булат поддержал.

— Это, мать вашу, — процедил Ильин, — ходаки…

Наледь на снегу трещала, сугробы лопались, будто воздушные шарики. Из-под белого ковра поднимались десятки живых трупов. Грязные, обросшие, уродливые сгнившие снаружи и покрытые волдырями, с кусками льда, вросшими прямо лицо, ломая себе кости, они, словно в голливудских киношках, восставали из снежных могил. Одеты были в простую, гражданскую одежду, а вернее, то что от нее осталось: кофты, джинсы, шубы, штаны…

— Так вот куда все делись, — выматерился Булат, готовя «Печенег». — Ну держитесь… Четвертая группа, у нас тут десятков пять ходоков! Срочно требуется подкрепление! Двигаемся к вам!

Твари прорастали из снега, ломая горбы, хрустя остатками тела, медленно брели к живым.

— Так, мужики! Двигайтесь первые, мне тут работы на пару минут, — хищно оскалился Булат, выставив пулемет.

Пока Крюк вел остальных ко второй группе и попутно отбивал возникающих тут и там тварей, Булат, дав остальным отойти подальше, приступил к работе.

— Ха-ха! Получите, сукины дети!

Брызги пулеметных очередей змеями взвились по воздуху и рассекли тела несчастных тварей. Ходоки ломались, словно спички, хрустя иссохшими костями, мычали что-то себе под нос, пока свинец воротил их морды.

В руках Булата пулемет казался легкой пластиковой игрушкой, которой он виртуозно вертел, размалывая уродцев. Вот, одна тварь пробилась из-под снега совсем рядом, выкинула кривые тоненькие руки, потянулась к ноге. Шмяк! От старого тракториста осталось только название.

Ра-та-та!

«Печенег» дрожал, пытался выбиться из рук, но Булат отлично держался, ловко переводя его на очередную пачку уродцев. Цок!

— Твою мать, патроны… — оружие заглохло, Булат нырнул под шубу, вытаскивая пулеметную ленту.

Вдруг почувствовал вязкие, липкие руки на плече. Рефлекторно врезал твари прикладом, отчего голова ходока запрокинулась, а после и вовсе рухнула в снег. Тело чуть простояло и отправилось вслед за ней.

Он принялся быстрым шагом отступать. Ствол «Печенега» после второй ленты чуть покраснел.