Собрала волосы в хвост, и покинула ванную. Натянула повыше чулки, кстати целые.

Вот, заразы!

Потом помятое блядское платье, так кажется, его вчера назвал Кир. Подхватила куртку, сумку и сапоги, и тихо открыл дверь.

Никого. Тишина. Вышла в тёмный коридор, и двинулась к лестнице. Какой же долгой мне вчера показалась дорога по ней. А сейчас смотрю, всего с десяток ступеней, и впереди в светлом вестибюле виднеется массивная деревянная, входная дверь.

Я сбегаю по лестнице, краем сознания отмечая, что этот дом кажется более обжитым, нежели квартира, в которую он меня приводил пару раз. Мелочи, запах, всё говорит, что здесь живут, а туда так, заезжают.

Из вестибюля, ведут сразу несколько выходов. В арочных проёмах виднеется роскошная и богатая обстановка. Мельком замечаю камин, и такие же большие окна, как и в спальне. Рассматривать дольше, времени нет, надо убегать, пока тихо.

Останавливаюсь у двери, кидаю на пол сапоги, и только намереваюсь их надеть, как слышу позади шаги.

Блин! Не успела.

23

— Уже уходишь? — слышу за спиной, оборачиваюсь и встречаюсь с насмешливыми серыми глазами.

Кир стоит совсем рядом. В майке и шортах, на ногах кроссовки, на шее полотенце. Весь взмокший и блестящий. По вензелям татуировок, на руках и груди, стекают капли пота. Наверное, тренировался. Он открывает бутылку воды, и делает щедрые глотки, потом протягивает мне.

— Хочешь? — задирает бровь.

Я так и стою придавленная его острым ароматом, и подавляющей аурой, и просто огромнейшим чувством стыда.

— Нет, спасибо, — сиплю я.

— Не может быть, — кривиться в усмешке, только глаза злые, и я инстинктивно отступаю, когда он делает шаг по направлению ко мне, и протягивает бутылку. — У всех алкашей с утра сушняк.

Я прочищаю горло, но так и не беру протянутую бутылку. Не знаю, как насчёт алкашей, а конкретно у меня, уже нет никаких сушняков, я напилась воды из под крана, когда умывалась, поэтому с лёгкостью игнорировала его предложение.

— Ну, чё замерла? — он склоняет голову, и опускает бутылку, медленно завинчивает крышку. — Вчера такая разговорчивая была. О многом меня просила.

Я опускаю взгляд, на его руки, что всё ещё держат бутылку, и заправляю за ухо, выбившую прядь.

— О чём просила? — сглотнула я.

— Ну как же? — Кир почти припёр меня к двери своим взмокшим телом. Я выставила вперёд руки, в защитном жесте, пытаясь разделить нас курткой и сумочкой. Он словно и не заметил преграды, продолжил натиск. Прижал к двери, сверля тяжёлым взглядом.

— Просила оттрахать тебя, жёстко и грубо. Вставить в тебя член. Натянуть! Говорила что скучаешь! Что хочешь, только меня! Что? — спросил, видя мои метания.

— Мне тяжело, — отталкиваю его, и он с неохотой подчиняется, но совсем немного даёт мне свободы. — Кир, послушай, я вчера… э-э…

— Набухалась, — подсказал он.

— Немного перебрала, — поправила я.

— И тебя потянуло на приключения, так красивая? Если бы я не появился, как далеко бы ты зашла? — вот главный вопрос, и от ответа на него, зависит пусть не жизнь, но моё здоровье точно.

— Кир, — пытаюсь его утихомирить.

— Отвечай! — рычит он, вырывает вещи из моих рук, отшвыривает их. И уже совсем бесцеремонно и грубо, за горло хватает и в дверь вжимает. Дышать резко стало нечем. Я вцепилась в его руки.

— Кир, — засипела я, а он вроде, как и не слышит, смотрит бешеным взглядом на меня.

— Я тебе говорил, что порву на хрен на куски, если с другим мужиком посмеешь спать!

— Я не… — только и могу вставить.

— Слушай сюда, сучка, я тебе не терпила какой-то, сносить твои закидоны! Осознай уже девочка, что твоя жизнь, в моих руках!

— Сволочь, — сиплю из последних сил, — да кто тебе право дал, распоряжаться моей жизнью.

Несмотря на своё плачевное положение, меня взбесили его слова, и выходки пещерного человека. Я заколотила его по груди, сжатыми кулаками, и его натиск спал. Он отпустил моё горло, и я тут же принялась его растирать.

— И вообще, я тебе вчера хотела звонить, — закашливаясь, призналась я, — потому что, действительно соскучилась, но спасибо что напомнил какой ты гад!

— Завязывай! — роняет он, мрачно взирая на меня. Тяжело дышит, словно кинуться хочет.

Но меня уже не остановить. Буйный нрав, задетая гордость, и остаток алкоголя в крови, подпитывают общее бешенство, и напрочь отключают инстинкт самосохранения.

— Иди на хрен! — по слогам чеканю я, и исподлобья смотрю в горящие раздражением глаза. — Просто, иди на хрен!

Он всё же кидается, сжимает своими ручищами, и встряхивает меня словно куклу тряпичную. Я при этом больно бьюсь головой о дверь.

— Я сказал, заткнись, — опять рычит, и в губы мои впечатывается.

Больно кусает, и тянет. Уж чего-чего, но поцелуя, пусть и такого я не ожидала.