мерцания против глаз хищников, — в дальнейшем разделились на два

специализированных семейства: общественных белок (семейство

Sociosciuraceae) и наземных общественных белколисов (семейство

Sciurvulpuaceae). Они разделили между собой нижний и верхний ярусы

тёмных и сочных кустарниковых лесов. Белки — вверху, белколисы — внизу.

Причём последние стали ненамного более расположенными именно к

хищничеству, а первые — к питанию плодами и их косточками. Они все, как

бывало и в голоцене, плетут огромные или мелкие — и при этом соединённые

узкими тоннелями — коллективные гнёзда, укрепляемые землёй и

вездесущими живыми корнями кустарниковых деревьев, а также их же нижними

защитными ветвями, если это терновые деревья и кустарники. Последнее

важно также и в степи, где это помогает и кустам с деревьями, и их

обитателям. Все они обитают группами, что отличает их от одиночных

лесных охотников прежних пор. В том числе, и чуть большим интеллектом со

сложной стратегией охоты — и выработанной у их жертв стратегией защиты

от неё. Число видов тоже крайне велико, хотя размер у крупных белколисов

не больше овчарки, а у белок — от габаритов прежней рыжей белки

голоцена до голоценовой же мелкой зелёной мартышки.

Другое дело равнина. Там габариты не сильно стеснены кустариниковыми ветвями, и в

итоге некоторые животные достигли размеров около голоценовых красных

оленей и мелких бурых медведей. Но почему не больше? Тут природа

«подставила ножку» грызунам. У них процесс пищеварения из-за грубой с

богатой на растительные составляющие идёт, в основном, путём

бактериального брожения, и поэтому они потребляют относительно очень

много пищи в сравнении с прочими животными аналогичного размера. Если бы

неоценовый маус был крупнее оленя или лося, — как слон, бегемот или

носорог, — он не смог бы добыть для себя достаточно корма. Но имеющиеся

маусов с лихвой заменяют крупные аналоги, и поэтому в неоцене ниша очень

крупного животного исчезла навсегда.

Рептилии были уничтожены, кроме слепозмеек, о чём шла речь ранее в предисловии. Их видовое

разнообразие стало расти на радость златокротам, кротам и тёмным

кротовым маусам (семейство Myomorphotapidaceae). Последние, родичи

типовых неоценовых маусов, потомки похожие своим видом и размерами на

голоценового суслика, оказались одним из четырёх семейств, на которые в

неоцене разделились неоценовые сурки. Первое, собственно неоценовые

байбаки (семейство Neobobakaceae), мало отличаются от голоценовых и

ведут на равнине аналогичный образ жизни. Второе и третье, известные

ранее предатормаусы и маусобары. И четвёртое, кротовые маусы. О них тут

речь пойдёт отдельно. Будучи самыми мелкими из неоценовых сурков, они

спаслись от предатормаксов, как спасались ранее — рыли норы. Но,

поскольку все стали умело рыть норы, хорошо вентилируя и удобряя почву

по всему миру — один отряд диких животных, всё-таки! — то это перестало

спасать их, как в прошлые периоды. Поэтому кротовые маусы стали рыть

норы дальше и глубже на манер кротов, заняв место и их, как и слепышей

голоцена. И также практически ослепли! Но, так как у всех грызунов

плоховато развита эхолокация, — в отличие от тех же кротов и

златокротов, — то сами кроты не были уничтожены маусами полностью, хотя и

немало пострадали от «новичков» подземной жизни. В жарких пустынях

златокроты, наоборот, почти что вытеснили кротовых маусов и стали

немного более распространены, чем в голоцене.

Из сумчатых уцелели лишь опоссумы, и то в малом числе полупустынных видов. Грызуны в этом

постарались на славу, ведь кустарниковый лес и его верные защитники

вытеснили прочие виды чащи, а коллективность общественных белок и

белколисов не оставляла древним сумчатым шансов на любую адаптацию там.

Лесные воины всегда защищают свою территорию насмерть.

Не изменились принципиально обитающие на скалах рукокрылые, питающиеся