Оля натуральным образом открыла рот. Не готова она была к подобным откровениям. Да, у них с Борей всё настолько хорошо, насколько только может быть: и полное взаимопонимание, и, несмотря на всю разность, близкие характеры, и любовь, пусть и не такая взрывная, на разрыв, как показывают в кино. Но чтоб вот так…

— Ирина Александровна… Ну что вы…

На глазах женщины снова выступили слёзы, и Оля кинулась обнимать ту и успокаивать, упорно не понимая причин подобной эмоциональности. Впрочем, ненадолго.

— Ты ж себе даже не представляешь, родненькая, как мы за Бореньку переживали после второго развода, сколько всего пережили…

Тут-то и открылись некоторые нюансы, о которых Боря умолчал: оказывается, после этого самого второго развода он сильно запил. И да, о слабой устойчивости к алкоголю как раз не соврал — всё это в сумме едва не привело к алкоголизму со слов его мамы. Хотя, как по её мнению, за четыре месяца даже беспробудного пьянства алкоголизм не развивается. Но нервы родителям он потрепал знатно. Правда, опомнился, когда очнулся однажды в наркодиспансере после первой «белочки». И попытался взять себя в руки.

Слава богу, на момент знакомства он действительно уже не пил пару месяцев, опасаясь собственной слабости. В смысле, не соврал тогда, а то было бы крайне неприятно узнать об этом… вот так.

— Мы ж перекрестились буквально, когда он к концу лета оживать начал. А оно вот как оказалось: ещё тогда ты влиять уже на сына начала.

Сложно сказать. Но да, о своём резко отрицательном восприятии пьющих мужчин она точно говорила. Сказалось детство, когда отец, бывало выпивал, и жутко пугал своим поведением, да и потом, после развода родителей, мамины ухажёры бывали… всякие. В общем, пьяных мужчин Оля действительно не переносила.

А Ирина Александровна всё не останавливалась.

— Но всё равно он нервный бывал часто, на меня мог накричать, отцу нагрубить. Ничего-то ему лишнего не скажи. А потом, как ты приехала, постепенно всё выправляться начало. Боря с тобою вообще гораздо спокойнее стал. И уж точно куда счастливей, чем я его когда-либо раньше видела.

Ну вот насчёт «накричать на маму» это да, она поспособствовала. В смысле, отучила. Ирина Александровна звонила Боре часто, интересовалась, как день прошёл, и, по мнению Оли, выглядело это немного слишком — взрослый же мужчин, чего его контролировать? А оно вон как, оказывается. И да, от такого пристального внимания Боря порой сильно раздражался. Оля, несколько раз став свидетелем телефонных разговоров на повышенных тонах, однажды не выдержала. Она не ругала его, конечно, и не высказывала, что так неправильно, но…

— Борь, это же мама. И она переживает, пусть иногда это и кажется навязчивым. Но она у тебя есть. И она рядом. Подумай, что однажды её может просто не стать. Может, стоит простить такие маленькие слабости? Ты же мужчина, что тебе стоит выслушать и не ругаться в ответ?

Ну да, такая беседа была не одна, но и не то чтобы слишком много. И разговоры по телефону действительно снизили градус накала.

— А то, что мы уезжаем, вас… не обижает?

— Ну что ты, детка! Все ищут, где лучше, и это правильно. Алёше вот тоже в Москве работу предложили, и они осенью переезжают.

Вот как? Тихушник у Бори младший брат, оказывается. Ну да они сами не лучше.

Потом была поездка в Питер, встреча с директором комплекса, который показался вполне себе серьёзным мужчиной, заверившим, что от хозяйства работает развозка, и её увезут а работу и доставят назад домой в любую точку в пределах Гатчины и ближайших посёлков. Идеально было бы поселиться поближе к месту работы, но у Бори-то она будет в самом городе, да и жить в натуральной деревне после городских удобств крайне не хотелось. Оля пожурила тогда ещё саму себя, мол, разбаловалась ты, девочка, забыла, что в деревне росла. Но в том и дело — совсем даже не забыла.

Коровник не впечатлил, но зарплата, в два раз выше, чем получал Боря в родном городе, примирила с действительностью. Может, не так всё плохо и она со временем привыкнет?

По возвращении домой всё закрутилось. Подготовка к росписи, пусть и не торжественной (без белого платья, да, но хотя бы приличный наряд требовалось найти — в итоге Оля остановилась на летнем брючном костюме), к переезду, розыски по сайтам подходящих вариантов жилья (зарплата выше, конечно, но и стоимость аренды внушала, так что было решено после отъезда Борину квартиру сдавать тоже). Ещё и в Курск пришлось съездить несколько раз, утрясая вопросы с переводом на заочку — благо у неё было предыдущее среднее образование, пусть и медицинское, иначе всё неминуемо сорвалось бы, — и забирая вещи из общаги.

Катя ревела. И от расстройства, что Оля уезжает, и от радости за неё же. И разумеется, согласилась быть свидетельницей на их с Борей росписи. Со стороны жениха должен быть его брат. На всякие там традиции и предрассудки им обоим было плевать.

— Конечно приду! Да я бы смертельно обиделась, если бы ты меня не позвала, вот!

Оля рассмеялась и заверила, что подобного кощунства у неё даже в мыслях не было. Жалко, конечно, что родные не смогут приехать (она всё же позвонила и уточнила это, предварительно обрадовав и ошарашив новостями): что у мамы, что у отца на перелёт просто нет денег, а на путешествие поездом — времени, сестра отпуск уже брала в конце мая, и следующий был запланирован на сентябрь, чтоб с мужем на море поехать отдыхать.