— А с тварью той… Ну, надо оружие достать.

— Оружие? — я еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Как думаешь, удастся договориться с Сидоровичем?

— Дима, ты меня пугаешь, — я пристально всмотрелся в брата. В его глазах вновь зажглись угольки, и озорное пламя, казалось, плясало все безумнее с каждой новой идеей.

— Деда? Деда Сидор? — Лелик вылез из своего угла.

— Ну да, мужик с седьмого этажа. Знаешь его? — обернулся к умалишенному Дима.

— Как не знать? — удивился Лелик. — Он тоже коммунистом был, до того как сюда попал. И дедом моим, да.

Мы с братом переглянулись.

— А можешь нас отвести с ним поболтать? Да так, чтобы он не пристрелил нас из ружья своего? — подался вперед Дима.

— А ты, часом, не шпиён? — прищурился Лелик.

— Как можно, товарищ! — с напускной обидой воскликнул брат и широко улыбнулся. — Ну так как?

— Тогда пошли. С нашим человеком поболтать — это оно правильно.

— Ну что? Решайся! — Дима потрепал меня по плечу.

Я снова вспомнил отца. И слова Полины отозвались эхом в голове: «Хочешь закончить, как он?».

Я помотал головой.

— Ну и сиди тут, раз ты такой трус! — вспылил Дима. — Пялься в свое окно, вот только там ничего нет и не будет. Слышишь? Хоть глаза все высмотри, туда не сбежать. А я сам справлюсь.

Еще минуту я слушал удаляющиеся шаги в коридоре, снова чиркнул спичкой.

— Твою ж…

* * *

— Короче, товарищи. За вас внучек поручился, но и я в благородство играть не буду.

Сидорович смотрел через узкую бойницу импровизированной баррикады — беспорядочного нагромождения полуразобранных шкафов, драных кресел и прочей ломаной мебели, о первоначальном назначении которой порой сложно было догадаться. Заставленный рухлядью коридор не казался бы такой грозной крепостью без обреза в руках старика. Дуло продолжало смотреть между нами, и это напрягало.

— Первое: на этаж никого не пропущу, даже не просите. Голодовка — проблема шестого. А по теме вашей подсоблю. Хрен его знает, на кой ляд вам ствол сдался, но я в чужие дела не лезу. Хотите убить кого-то, значит, есть за что. Чем расплачиваться будете?

— Жратвой! — выпалил Дима.

— Жратва у меня есть, в отличие от вас. — Сидорович усмехнулся в пожелтевшие усы.

— Я сейчас не про пайки говорю, а про кое-что совершенно другое. Сделаем дело и увидишь. Гарантирую, тебе понравится!

Хотелось пнуть разболтавшегося брата под ребра, но черные провалы ствола отбили желание дергаться.

— Допустим, — хмыкнул Сидорович спустя минутную паузу. — Это за патроны. Но за ствол хочу нечто более весомое.

— Да нам на время только.

— Тогда залог. Ценный, — не унимался дед.

— Как-то это капитализмом попахивает. Разве мы не должны делиться? — ляпнул Димка.

— Да я вам патроны готов под честное слово отдать, разве то не по-товарищески?

Я уже трижды проклял эту затею и этот разговор. Снял часы и протянул старику.

— Автоподзавод, корпус нержавейка, стекло композит — ни разбить, ни поцарапать. Воды не боятся. Циферблат на двадцать четыре часа. Стрелки фосфорные.

— Ого, вещь! — у Сидоровича загорелись глаза. Он сразу примерил часы на руку. — А это что за стрелка?

— Таймер. Уже заведен на три минуты. Как слышишь сирены, нажимаешь кнопку и видишь, сколько у тебя осталось времени до Самосбора.

— Где надыбал такие?

Я промолчал. Единственная память об отце, представителе одной из самых редких в Гигахруще профессий часовщика. Часы, как единственный способ отделить рабочую смену от времени отбоя, всегда пользовались спросом.

— Это залог, — уточнил я твердо. — С возвратом.

Я ненавидел их как символ цикличности собственной жизни. Но представить себя без отцовских часов не мог.

— Ладно-ладно, — пробурчал Сидорович. — Вернете пушку, оплатите патроны, и получишь свой механизм обратно. Минуту обождите.

И скрылся среди заграждений.

— Лелик, а ты тоже здесь живешь? — спросил Дима у нашего психа. Весь разговор тот молча отколупливал краску цвета засохших соплей от стены.

— Угу.

— Так, а чего на четвертом тогда ошиваешься?

— Там их лучше слышно.

Я вспомнил, как Лелик засовывал голову в мусоропровод. Сложно сказать, куда попадают отходы после… В подвал или даже ниже?

— Кого? — спросил я тихо.

— Известно кого! Тех, кто живет на нижних этажах. Они вечно что-то бормочут неразборчиво. Но ничего, однажды мне удастся подслушать. Проклятые капиталисты!

— Тьфу на тебя! — Дима сплюнул.

— Все еще хочешь туда лезть? — я серьезно посмотрел на брата.

Конечно, я пошел за ним. Мы все и всегда делали вместе. Огребали тоже. Дурак погубит себя, и, раз уж не получилось его отговорить, проще сгинуть за компанию, чем смотреть потом в глаза Полине.