— Наконец-то, — его голос, что ещё несколько мгновений назад полный нетерпения, теперь звучал умиротворённо. Лорд поднял испачканную в крови корону и задумчиво проговорил: — Моя сестра отомщена. А теперь мой долг носить корону того, кто принёс ей смерть.

— Вы слышали его последние слова, милорд? — наёмник стоял у бездыханного тела и сжимал в руках окровавленный меч. Вид у него был угрюмый, а взгляд устремлялся то на держащего корону лорда, то на мёртвого короля.

— Прекрасно слышал. Слова этого человека ничего не значили для меня неделю назад, на переговорах. Ничего не значат и теперь.

— Даже слова о том, что он любил вашу сестру?

— И поэтому обрёк её на смерть?! — вдруг вспыхнул лорд Одеринг. — Мои лекари могли спасти и её, и ребёнка! Я просил его отправить Мерайю в Одерхолд, я умолял его. Но этот ревнивец не желал меня слушать. Пошёл на поводу слухов и решил убедиться лично…

— Но ведь он собственными глазами видел рыжие волосы новорождённого сына, — продолжал наёмник. — И даже после этого говорил, что любит её, сожалел о её смерти. Мы ведь оба видели его лицо, его глаза, полные слёз, когда он говорил об этом.

— Моя сестра была ему верна, — сквозь зубы проговорил лорд. — Короля ослепила ревность. Он был уверен в измене жены настолько, что был готов увидеть подтверждение этому, даже если бы они с мальчиком были похожи, как две капли воды. Уверен, разговоры о том, что мальчик оказался слишком слаб, чтобы жить — тоже враньё, и после смерти Мерайи, он принялся за ребёнка. Этот обезумевший от ревности ублюдок отнял у меня и сестру, и племянника. Теперь он мёртв, а они отомщены. Это ли не справедливость?

— Если бы его убили вы, милорд. Но ведь пал он от моей руки, — с горечью в голосе проговорил наёмник. — Я не имел права…

— Тем унизительнее для него. Потомок самого Эдельберта Завоевателя убит безродным простолюдином. Зарезан, как свинья.

— Вот дерьмо… — наёмник положил ладонь на лоб. — Теперь все они погибнут. Все те, кого имперцы держат в Одерхолде… Корвин, Мэл, коротышка Филберт. Мы сражались бок о бок, пили после победы при Лейдеране… Столько славных парней… Они ведь надеялись… Надеялись на вас и… меня. Это просто… Неправильно…

— Ещё одно слово, Таринор, и клянусь богами…

— Но Эдвальд…

— Замолчи! Отныне ты больше не вправе называть меня по имени, — свирепо проговорил лорд Одеринг, надевая корону на растрёпанные тёмные волосы. — Теперь всё будет иначе! Эта война раз и навсегда изгнала имперцев с наших земель. Весь последний год они теряли территории, теряли союзников, и теперь, когда они обезглавлены, им придётся оставить Энгату. После трёх сотен лет под пятой чужестранцев, земли наших предков наконец-то вернутся под нашу власть! А за погибших пленных я выпью на победном пиршестве. Они такие же жертвы войны, как и все остальные, кто сложил голову ради великой цели!

— И только теперь я вижу, в чём была ваша цель, — обречённо сказал наёмник и отпустил рукоять.

По комнате эхом разнёсся оглушительный звон стали.

— Я больше не желаю быть остриём меча… Ваше величество.

Эдвальд Одеринг удивлённо взглянул на него, но на его лице тут же появилась снисходительная улыбка.

— Что ж, иди. Но в таком случае единственной благодарностью за спасение моей жизни будет то, что я позволю тебе покинуть Чёрный замок живым. А ведь я собирался наградить тебя за службу куда более щедро. Посвятить в рыцари, дать место в новой королевской гвардии, — лорд смягчился и добавил со снисходительной улыбкой: — По-твоему его следовало оставить в живых? Проявить милосердие к убийце моей сестры? Ты ещё молод, Таринор, и веришь в идеалы. Когда-нибудь ты поймёшь, чего лишился из-за них.

— Вряд ли я буду жалеть об упущенном. Пусть кто-нибудь другой рубит головы ради вашей мести и жажды власти.

— Возможно. Но прежде, чем уйдёшь, ты исполнишь мой первый королевский приказ. Я желаю, чтобы то, что произошло в этих стенах, осталось между нами. Безумца и убийцу Альберта Эркенвальда обезглавил я, Эдвальд Одеринг, так это войдёт в историю.

Таринор с отвращением взглянул в полное превосходства и уверенности лицо лорда Одеринга. Солнце за окном клонилось к горизонту, и наёмник, не в силах больше терпеть выжидающий взгляд, больше всего на свете желал покинуть это место как можно скорее.

— Да, ваше величество, — холодно ответил он и зашагал к двери.

У самого выхода он обернулся, и от увиденного в горле застыл ком. Эдвальд Одеринг стоял на балконе, держа за волосы голову Альберта Эркенвальда, а с улицы доносилось ликование сотен голосов, славящих нового короля.

Таринор проснулся в комнатушке на втором этаже трактира «Белый дуб». Прошлым вечером его загнал сюда внезапно разразившийся весенний ливень, теперь же пришла пора идти дальше.