— Это почему же?

Трубкин, не скупясь на подробности, объяснил: он сам слышал, как незадолго до своей заграничной кома-н-дировюи Петр Семенович обещал по телефону редакции многотиражки свою статью по вопросам автоматики, но сдать ее не успел.

— Сейчас не успел, потом сдаст, когда приедет, — спокойно ответил Соснин.

— А вдруг его статья окажется совсем иного характера, чем эта, только что помещенная в многотиражке? — И Трубкин презрительно щелкнул пальцами по газетному листу на столе Степана Ильича.

— А хотя бы и так — диаметральной. Что из этого следует? — иронически усмехнулся Соснин.

— Позвольте… Но ведь тогда окажется, что вот эта статейка…

Трубкин хотел было снова щелкнуть по газетному листу, но Степан Ильич непринужденно и быстро переложил лист на другое место.

— Тогда окажется, что данная статья перекрыла дорогу статье Петра Семеновича! — хотя и'побагровев от смущения за свой неловкий жест, все-таки настаивал Трубкин. — Окажется также, что его, крупного работника, наша газета не уважает, и он незаслуженно будет оскорблен…

— А вы ту статью Петра Семеновича читали? Нет? Ну, если не читали, так, может, слышали от него самого нечто волнующее в связи с этой статьей? Не слышали? Тогда, может быть, уезжая в заграничную командировку, Петр Семенович делился с вами соображениями, скажем, относительно печатания статьи? Нет? Вот вы опять отрицательно качаете головой. Тогда придется спросить: уж не отдал ли Петр Семенович строжайший вам приказ становиться поперек любой публикации на тему об автоматике? Вы опять отрицательно качаете головой? Ну, еще, самое последнее. Может быть, у вас составилось впечатление, что Петр Семенович вообще не терпит, чтобы кто-нибудь, кроме самого товарища Сковородина, публиковал статьи о проблемах автоматики? Да или нет? Вы молчите, товарищ Трубкин? А мне это нужно точно знать, чтобы разрешить вопрос, ради которого вы пришли ко мне как к секретарю парткома. Итак, прошу.

С тем же спокойным и как бы неистощимым терпением, задав свой последний вопрос, Степан Ильич ждал ответа.

— Мм… видите ли… — замялся Трубкин, почувствовав себя как бы прижатым в угол. — Такого приказа я от Петра Семеновича не получал… но… поверьте… уважая Петра Семеновича, как моего начальника, я подумал, что… что я нравственно обязан охранять и его авторитет, так сказать, от разного рода… мм… посягательств незрелой молодой мысли, которая еще не заслужила права… м-да… права выскакивать вперед…

— Понятно, все понятно, — спокойно прервал Степан Ильич, не меняя выражения лица, только сивые густые брови нависли над зорко зажегшимися глазами.

Но Вася Трубкин, помня только о себе и о своем, не отличался наблюдательностью. Он было стал снова развивать свой «тезис об авторитете начальника» и о «молодой, скороспелой мысли», но Соснин снова остановил его:

— Этот ваш «тезис» вы уже вполне достаточно определили. Но понимаете ли вы, с чем вы пришли ко мне, секретарю парткома… с чем?

— То есть как? Позвольте, я могу пояснить, — надулся Трубкин.

— Пояснять решительно нечего, все ясно. Вы пришли в партком только с вашим раздражением, вызванным вот этой статьей (Степан Ильич слегка погладил ладонью газетный лист), написанной главным технологом о молодых новаторах, которые помогают подготовке нашей первой автоматической. Работа Петра Мельникова, по нашему мнению, вполне отвечает той школе и технической мысли, которую создал Сковородин. Если он из-за отъезда в командировку допустил недоделку, так это нам известно — записка его у нас, в парткоме. Петр Мельников, как видите, ничего от нас не скрыл. А поскольку его работа, поддерживаемая его бригадой, действительно будет полезна для построения первой автоматической, мы и отметили эту работу также и для поощрения других молодых сил нашего завода.

— Но при этом нельзя ни на минуту забывать о заслугах старшего поколения! — наставительно ввернул Вася Трубкин.

— Об их заслугах нельзя забывать еще и потому, что заслуги эти продолжают жить и умножаться в трудах молодежи. По-моему, эта истина давно всем и вам также известна.

— Но все-таки нельзя разрешать молодежи слишком быстро выскакивать вперед…

— А представьте, товарищ Трубкин, никто мне после этой статьи не говорил о каких-то «выскочках», напротив, все одобряют почин Пети Мельникова и его бригады. И никому, конечно, в голову не пришло, что эта молодежь «выскакивает» вперед и как-то «посягает» на авторитет начальства! Вы пытались ссылаться на Петра Семеновича, но ведь все ваши ответы показывают, Что вы все выдумали — от подозрительности, от мнительности, что ли… В вашу выдумку вы, так сказать, включили имя Петра Семеновича и даже как бы «охраняете» его начальничий авторитет!.. А Сковородин ни сном ни духом к этому не причастен! И неужели вы всерьез думаете, что наши газеты печатают материал в Порядке… чинопочитания? Это же такая несусветная Чушь, что и слов тратить не хочется для опровержения!

Степан Ильич хотел было добавить еще один вывод: затея Трубкина и все его придирки к бригаде Мельникова пропитаны не только завистью к ним, но и собственно трубкинскими карьеристскими расчетами. Пусть, мол, знает начальник, как его второй заместитель — хотя он и не повез его с собой в заграничную командировку! — преданно и верно думает о его авторитете! И как же после этого не оценить по достоинству такого человека?

Но, глядя на красное от растерянности лицо Трубкина, секретарь парткома подумал, что после всего сказанного им, стариком Сосниным, добавление насчет карьеристских расчетов должен был бы сделать и сам Василий Николаевич. «Не весь же ум у него в зависть да в карьеризм ушел, — подумал по уходе Трубкина Степан Ильич, — ведь есть же у него хоть Махонький запас самокритики!»