Я сидела, прикрывшись одеялом, и наблюдала за обоими визитёрами, словно из зрительного зала. Вставить слово мадам всё равно не дала бы, ответы на свои риторические вопросы ей однозначно не интересны. Стоило хотя бы послушать содержательную составляющую концерта. Пока размышляла, пропустила часть выступления. Надеюсь, что не самую важную.

– Ральф, почему вы молчите?! – Рози как раз принялась призывать супруга к активным карательным действиям. – Скажите же что-нибудь!

Ага, дозволила, наконец, кому-то, кроме себя открыть рот. И обязательно с обвинительным подтекстом. С вот этой вот пакостной манерой при любом удобном случае кнокнуть, тюкнуть по темечку, навязать комплекс вины. У этих вампирш по-другому – никак. Даже немного жаль кефира стало.

– Корин, я настоятельно прошу тебя проявлять благоразумие и скромность. Иначе, я буду вынужден принять меры. – дикторским голосом сообщил Ральф, развернулся и с чувством выполненного долга удалился восвояси.

– И это всё? Ну вот, коротко и непонятно. Он что, политик? Хотя… политики, как раз, любят пространно и расплывчато. – провожая спину оратора, хмыкнула я. – Ещё бы мымру свою с собой прихватил – вообще молодцом был.

Но нет, Рози осталась. Она свою песнь, судя по всему, ещё не допела. Или свободную печень (мою теперь) ещё не доела.

– Неблагодарная! И зачем только я уговорила Ральфа пригласить к тебе доктора Кларка?

Для такой бестолковой, бесполезной и невоспитанной особы довольно было и бродячего цирюльника. И чем ты отплатила?! Так вот, попомни моё слово, больше не будет тебе никакой от нас помощи. Уж я прослежу. Хочешь помирать – помирай в одиночестве.

– Алилуйя. – не удержалась, буркнула я.

– Что? – осеклась Рози, не расслышав мою реплику, но моментально насторожившись.

– Благодарю, говорю, покорно. У вас всё? Я уже могу остаться в обещанном одиночестве? –

нет, ну в самом деле, сколько можно терпеть, как тебя методично поливают помоями. Меня –

пожилую женщину. Так ведь и озвереть можно. Ладно бы ещё чего дельного вещала, пустобрёха. Но нет, новых полезных сведений больше не поступало. А орать пусть вон в зеркало идёт.

– Что ты… Что ты себе позволяешь?! Ты что, дерзить смеешь?!

– Что вы. Как можно? – заговорила я с мягкой, ласковой улыбкой, от которой в былые времена даже отпетые дебоширы приходили в чувство. Все, кто имел со мной дело знали, что ничего хорошего она не предвещает.

Не подумайте дурного, я вообще человек миролюбивый и нескандальный. Истинно говорю вам. Про то тоже всем было известно. Однако, чувствительно врезать по сусалам иным способом, чтобы враз отбить охоту возвышать в моём присутствии голос, изобретательности всегда хватало. Всё же, по роду деятельности с разным контингентом приходилось общаться. А

вот тут фантазия что-то забуксовала. Я не знала, чем могу прижать конкретно эту хамку, что капитально выводило из себя.

Физиономия собеседницы тем временем стала бледнеть, приобретая озадаченно-недоверчивое выражение.

– Мне просто срочно необходимо серьёзно подумать о своём недостойном поведении. – в той же вкрадчивой манере продолжила я.

В забегавших глазах мадам заплясали неуверенность и нарастающая подозрительность.

Ибо слова-то, вроде как, были сказаны именно те, которые она хотела услышать. Но сарказм, щедро вложенный в интонацию, совершенно обесценивал их смысл. Этого опытная моральная истязательница не уловить не могла. И, кажется, для той, кого в моём новом обличье привыкли видеть в доме, сие поведение было не совсем типичным. Впрочем, в себя Рози пришла быстро.

– Вот оно, истинное лицо. Показала.

– Самой бы на него ещё посмотреть. – спокойно выдерживая разгорающийся взгляд дамочки, отметила про себя.

– А я всегда знала, что наша овечка не так проста. – покачивая головой в знак согласия с собственными выводами, тихо, злорадно произнесла «пила».
– Твой брат слишком добр.

Слишком, раз до сих пор дозволяет тебе оставаться в этом доме. Но я обещаю, что приложу все усилия, чтобы изменить это положение. – мстительно прищурив веки с почти прозрачными ресницами, напоследок ответственно пообещала она и вышла.

В комнате сразу посвежело.

5

Я устало опустилась на подушку. Мало того, что организм терзала болезнь, так ещё и противостояние с доктором Кларком, а затем и с Рози вымотали окончательно. К тому же, как только с глаз исчез реальный противник, боевой запал иссяк. Наступила опустошённость и честное осознание полной беспомощности. Хоть и бравировала тут перед этой…, «играла мускулом», изображая уверенность.

А я к такому положению вещей не привыкла. Терпеть не могу позицию жертвы.