Встречаются? Типа отношения?

Женя разительно отличается от этой девушки. Зачем она понадобилась этому выродку, если у него вкус на таких лялек заточен? Захотелось поразвлечься с деревенской простой девчонкой? И таскался же к ней несколько недель, сволочь, обхаживал.

Чувствую, как в жилах нагревается кровь от злости. По долгу службы разных уродов встречать приходилось: и маньяков, и насильников, и по глупости натворивших дел, и получающих кайф от деяний своих. И жертв видел разных: от навсегда сломанных, зашуганных до тех, кто оправдывал, винил себя и просил отпустить преступника. И до тех, которые уже никогда никому ничего не расскажут.

И далеко не с первого года работы стало получаться отстраняться эмоционально, чтобы выполнить свою работу и не испытывать дикого желания порвать на куски мразей. Но с годами научился. Притёрся, очерствел, перестал так остро внутри реагировать. Профессиональное. Иначе с катушек быстро можно съехать.

Но сейчас торкнуло. Захотелось пидору шею свернуть до хруста, стоит только представить, что он и его стая шакалов могли сделать с девчонкой. В живых бы вообще оставили? А если бы и оставили, опоили, чтобы сказать, что сама дала. И что бы от неё осталось потом?

Женя же такая… девочка. Ей восемнадцать, да, и она уже не ребёнок. И мыслит, и ведёт себя как молодая женщина, но она такая чистая, такая искренняя, такая открытая. Я таких и не видел.

Неиспорченная. Без этого молодёжного “дай мне всё, хочу”, что уже проклёвывается у моей Ксюхи.

А эти козлы…

Несколько раз сжимаю и разжимаю кулаки, чтобы успокоиться. Знаю ведь, что эмоции — худший помощник.

— Что ещё о нём узнал? — спрашиваю Рыжего.

— Да так в целом: жрёт в “Манифесте” частенько, учится, похоже, в Южном универе…

— Кто бы сомневался.

— В Кировский катается частенько, на Тельмана. Кажется, кто-то из его приятелей там живёт.

— А к общаге?

— Было дело. Не то чтобы туда целенаправленно он ездил, куда-то едет и туда петляет, хотя иногда совсем не по пути. Будто высматривает кого-то.

— Угу, ясно.

Сам несколько раз фоткаю тачку Руслана, кладу купюры возле рычага передач и сваливаю. Сажусь в свой автомобиль и выворачиваю с парковки.

Думаю.

Мудак отцепляться не собирается. Не думаю, что попытается совершить то, что намеревался, но сильно запугать девчонку попытается, чтобы никому не рассказывала. И хрен его знает, до чего это запугивание дойти может.

Как быть?

Разговаривать с Фадеевым в открытую смысла нет. Я думал, но нет всё же. Он своего сынулю-подонка обожает. Защищать будет любыми способами. Ну максимум — пиздюлей даст да бабло урежет ненадолго.

А если Русланчик и ко уже какой-то девчонке жизнь поломали? Терзают меня смутные сомнения, что Женя первая.

Так что вариант с Фадеевым отпадает. Надо выяснить у своих, нет ли каких случаев “около”. Или заяв подвисших. Громких не помню, но такие дела часто тонут из-за страха самих жертв. От кого-то откупаются, кого-то запугивают, а кто-то настолько поломан, что не способен идти до конца.

А у нас же как…

Эх.

Шелесту звонить после всего — это как серпом по яйцам. Но деваться некуда.

— Борь, привет, — говорю, когда отвечает.

??????????????????????????— Привет, Герман, — сдержан, как всегда. Он меня так и не простил. Да и я его. Но обиды у нас в разных плоскостях.

— Помнишь, я тебе наводку по дачам давал? Проверяли?

— Ты больше не на службе, чтобы я делился с тобой оперативной информацией.

Буквоед, блять.

— Шелест, это важно.

— В тот раз тоже было, Булавин. А вышло что? Я с тобой вообще разговаривать не должен. И не хочу. Не суйся к нам лучше.

Да мать твою ж.

— Борь, давай встретимся. Моего интереса нет, реально. Девочке помочь надо. Обычной, без бабла и понтов.

— С каких пор ты добрым самаритянином стал, а, Герман? — усмехается Шелест. — Не помню, чтобы ты девочкам без бабла и понтов помогал. Преступникам — помню. А вот девочкам…

— Борь! — его никак не отпустит. Три года прошло. Да, грязно получилось, но на всё были свои причины. — Я серьёзно.

— Ладно, Герман. Я в обед пойду кофе пить в “Соловья”. У тебя будет пятнадцать минут.

Мне тоже не в кайф встречаться с Борисом. Свежо предание ещё, как говорится. Но дело того требует. Зацепила меня чем-то девчонка эта, сам не понимаю чем. Но я должен ей помочь.

— Это уже третий, Жень, за сегодня, — шепчет Таня, когда я откладываю треснувший пополам простой карандаш. — Всё в порядке?

— Угу, — отвечаю отстранённо. — Не волнуйся, всё в норме.