В голове сумбур. Я даже с одеждой определяюсь не сразу, хотя обычно не особенно чванюсь у шкафа. То платье шерстяное натяну, то брюки и пуловер, но в итоге останавливаюсь на любимой серой водолазке и джинсах.

За пределами квартиры становится чуточку легче дышать. Наверное, свежий воздух так действует. В деревне я первым делом после пробуждения утром выходила на улицу на крыльцо, в любое время года и любую погоду, вдыхала свежий утренний воздух, и тени ночи отступали, настроение улучшалось. Или же после сладкого сна приходила бодрость и настрой на долгий плодотворный день.

В городе же эта традиция сошла на нет, да и в шумном городе не особенно чувствуется эта магия утра. И мне не хватает этого утреннего глотка.

К собственному удивлению у меня выходит сосредоточиться на учёбе. Поставить заслонку где-то в голове между той Женей, что рыдала ночью и той, что готова учиться, чтобы потом претворять это в работу, удалось, хотя и слабую. Главное, не оставаться одной и не размышлять на эту тему. Даже какое-то усиленное рвение появилось, перевозбуждение, что ли. Совсем уж нервы расшатались.

После учёбы я еду в “Джаз”, как и условилась со Златой. Очень волнуюсь, вдруг она мне даст от ворот поворот после моего вчерашнего внезапного отупения перед Екатериной.

Но этого не случается. И Злата, и девчонки мне рады, и я моментально погружаюсь в работу. Сегодня помогаю Олесе. Сначала она просит меня отпарить уже готовые изделия. Это занимает около часа, а потом мы идём перебирать ткани в кладовой. Олеся в процессе рассказывает мне об особенностях той или иной, о стоимости и логистике доставки. За какую Злате пришлось биться с другими поставщиками, чтобы у “Джаза” был эксклюзив.

Я мысленно сопоставляю это со знаниями из колледжа по материаловедению, и понимаю, насколько теперь картинка становится более полной. Вот что даёт практика — бесценно.

Нахожу много интересных образцов для своего кейса тканей для курсовой. Сегодня вечером начну оформлять альбом, а то время-то идёт, через полтора месяца уже сдавать нужно будет на предварительную оценку.

Освобождаюсь я уже после семи. Олеся ещё остаётся закончить работу, а остальные девочки ушли ещё полчаса назад. На улице уже темно, но до остановки всё хорошо освещено. Я смотрю на часы и понимаю, что автобус в мою сторону будет буквально с минуты на минуту. И если я пойду в обход по аллее, то точно опоздаю, и тогда придётся нужный маршрут ждать ещё минут двадцать. А вот если пройду через парковку, то должна успеть.

Сворачиваю с аллеи и иду между машин. Осторожно петляю, прижав к себе рюкзачок, чтобы не зацепить дорогие машины. Ещё немного и выскочу прямо за остановкой.

И когда мне остаётся совсем чуть-чуть пройти, буквально два ряда, я вдруг напарываюсь на… Руслана.

— Ну привет, Женёк, — говорит с усмешкой, загородив мне проход между двумя машинами. — Долго же ты от меня бегала. Я прям устал догонять, реально.

Внутри всё обдаёт ледяной волной страха. Едва не задохнувшись, я дёргаюсь в обратную сторону, но понимаю, что за спиной, в паре метров стоит Рокс.

— Даже не думай дёргаться, — негромко предупреждает Руслан. — У нас к тебе есть серьёзный разговор.

Кончики пальцев болезненно немеют. Голова начинает кружиться. Поняв, что бежать не получится, я застываю каменным изваянием. Сердце в груди стучит так, словно вот-вот разорвётся.

Я попалась.

Мой кошмар стал явью — я попалась!

И в этот раз так просто Руслан меня не отпустит. И помочь некому. Нет случайного спасителя, который увезёт меня подальше от этих ублюдков. Такой шанс бывает лишь однажды.

— Нам не о чём разговаривать, Руслан, — собственный голос звучит глухо и надтреснуто. — Дай пройти.

Вся сжимаюсь внутри, когда Руслан начинает неспешно и вальяжно идти ко мне. Смотрит пренебрежительно, свысока, с превосходством, будто я мусор какой-то его недостойный.

— Ты слишком сильно меня разозлила, Женя, — выдыхает сигаретным дыханием у уха. — Так просто я такое не спускаю.

Прикрываю глаза, замираю. Хочется вмиг оказаться в каком-нибудь другом месте. По волшебству, как в книжках. Желудок поджимается от отвращения и страха, во рту начинает горчить, а слюна становится тягучей — не сглотнуть.

Как только я могла позволять этому подонку себя целовать, обнимать? Как не почувствовала, что душа у него чёрная и грязная? Будто в тумане была, а сейчас ясно вижу его, и от этого тошнить начинает.

Сердце кувыркается от страха, когда Руслан хватает меня за скулы и приближает своё лицо. Его глаза блестят неестественно, дыхание частит, будто он под чем-то. Думаю, так и есть, и от этого становится ещё страшнее. Он и так ненормальный, а если в крови ещё и какие-то вещества, то это делает его только опаснее.