Сжимаю пальцы в кулак готовясь к буре.

– Успокойся, па. Я всего лишь устроилась на работу.

Я поступила верно! Стараюсь дышать ровно, но сердце стучит истерично не в такт, промахиваясь. Дицони прав, если непрерывно наступать на своё человеческое достоинство, то в один прекрасный день перестанешь замечать его отсутствие! Все внутри буквально протестует, против такой судьбы. Делаю тише динамик, заметив любопытный взгляд водителя в зеркале дальнего видения.

– Да, собрала вещи, – подтверждаю и парирую брошенные в меня острые, как копья, упреки отца. – А что мне еще оставалось, папа? Я так и думала, что ты… Пап, вот только не надо сюда втягивать бабушку!

Буквально подпрыгиваю вверх на очередной кочке. Да что б ее…! Когда уже починят дорогие в этом городе?!

Голос отца гремит в динамике, и я морщусь, когда слышу достаточно справедливый вопрос о Сазонове.

– Па, ну причем тут Илья? – тяжело вздохнув, нахожу в себе силы честно ответить. – Прости, но я не выйду за Илью. Я его не люблю, – недоверчиво молча пялюсь на экран сотового, когда слышу ответ отца. Возмущенно поднимаю брови: – А мне это важно!

Не могу поверить! Он сказал, что любовь, то есть мои чувства, для брака не важны!

– Пап, это моя жизнь! – говорю с горячностью, пытаясь достучаться до родителя. – Может, это первое и самое важное в моей жизни решение! А может, мне не нужны твои деньги! – следующие слова отца заставляют меня поспешно протараторить: – Стой, я сказала может!

Конечно же, после этого следует череда угроз и финансового шантажа.

– Да, знаешь что, пап! – пылю, ощущая всплеск юношеского максимализма. – Можешь забрать карточки! Я и так справлюсь.

Звучит вопрос «И на кого моя дочь работает?», что вводит в ступор. Промолчать – значит струсить.

– «SD Карпарейшен».

Салон гробовая тишина заполняет. Все, что я слышу – лихорадочный стук своего сердца. Кажется, что тишина не выдержит и вот-вот рассмеется.

Мне больно, когда отец говорит мне все эти жестокие вещи. Однако, когда он вот так молчит, мне становится по-настоящему страшно и холодно. Обхватив плечи, дрожу так, будто все минус двадцать долбануло. Я знаю, что далека от идеала дочери, но… Все, чего я хочу – просто чтобы отец принял меня такой, какая я есть. Сморгнув слезы с глаз, ровным голосом прощаюсь:

– Извини, папа, но мне пора.

Не дожидаясь ядерного взрыва, нажимаю сброс. И что теперь будет? Знаю, будет сложно, но, сделав это, я буду так счастлива, как не была никогда в своей жизни. Мысленно хлопаю себя по лбу. Великолепно, я становлюсь одной из тех, кто постоянно разговаривает сам с собой, когда все плохо. Смотрю в окно, но вижу все как будто сквозь тусклое стекло: людей, деревья, здания. Будто моя почти хрустальная «линза», всегда играла радугой в преломлении, но оказалась слишком хрупка. Теперь ничего разобрать нельзя, кроме трещин и безобразных перевернутых пятен. Ну, и к черту розовые очки… К черту! Что-то смеётся истерично внутри, постепенно понимая трагизм перевернутого НАСТОЯЩЕГО мира.

Машина замедляет ход, и водитель прорывается сквозь мои далеко не радужные мысли:

– Девушка, приехали. Вам к главному входу?

– Что? – встречаюсь взглядом с водителем и поспешно тянусь к смятым зеленым бумажкам, приготовленным заранее на проезд. – Да-да, у главного, пожалуйста.

Глава 30

Катя

– Стас на тебя не давит?

Стэф подливает минеральной воды в стакан и смотрит испытывающее из-под бровей. А я делаю вид, что очень увлечена подсчетом пузырьков, которые вальс в моем стакане устроили. Стэфан Дицони беспокоится за меня… Как мило!

– Первый шаг в устранении моббинга* – признание его существования в коллективе, – Стэфан выглядит и правда обеспокоенным. – Все, чего я хочу, чтобы тебе, Катя, комфортно было.

Скрещиваю руки так, что в вырезе белоснежной блузки полушария груди приподнимаются. Даже не буду делать вид, что три верхние пуговки случайным образом перед обедом расстегнула. Взгляд Дицони, естественно, тут же вниз ныряет.

– Нет, – пожимаю плечами, кокетливо из-под ресниц взглядом стреляю. – Он душка.

Услышав этот эпитет в сторону Стаса, Стэфан неохотно взгляд от моего декольте отрывает. Дицони морщится, левый уголок в кривой улыбке обозначается. Не нравится, как его главного помощника назвала. Стас, конечно, еще та заноза в одном месте, но Дицони необязательно об этом знать.

Безжалостно пустив стрелу ревности в сторону босса, со спокойной душой обедать продолжаю. А что поделать? Здесь такие вкусные тефтельки в сливочном соусе. Мм-м! Но стоит поднять глаза, как встречаюсь взглядом с задумчивыми глазами под густыми темными ресницами. Все мысли о еде в один миг куда-то испаряются. Крошечные колибри в моём сердце радостно трепещут крылышками в такт каждому стуку сердца. Как же мне Дицони нравится! Взгляд, голос, манеры…