– Я думал о том, чтобы нам остаться друзьями. Что ты думаешь об этом?

Растерянно сжимает чашку с кофе. Прячет глаза.

Знаю, рыжая вбила себе в голову, что любит меня. Поэтому не дело всё это, ведь я прекрасно осознаю, что ничего не изменится – сердцу не прикажешь.

– Согласись, чем дальше мы тянем, тем хуже нам обоим. Проблема во мне, тебя не в чем упрекнуть, Нина.

Как бы тяжело это ни было, разговор состоялся. Я ожидал, что финальный разговор перерастает во взаимные укоры, но Нинка, как всегда, меня удивила. Очень мудрая женщина. Такая женщина имеет полное право на благородное расставание. А долг любого уважающего себя мужчины – сделать этот момент, как можно более ясным и правильным…

– Не надо, дорогой, – принимает дрожащие пальцы к своим губам. – Не заставляй меня лишиться последних капель гордости, не заставляй беременную женщину второй раз испытать это.

– Нинка…

– Нет, Стэфан! – качает головой. – Нет. Несмотря на этих девок, что всегда вились вокруг тебя, было что-то такое, что я понимала. Ты – однолюб. Я это поняла почти сразу, как только встретила тебя, только вот всё время гадала, – смахивает раздражённо побежавшую по щеке слезу, – твоя ли я судьба? Или же я недостойна этого счастья – стать единственной для Стэфана Дицони.

Как бы я не ненавидел такого рода разговоры, понимаю, что я обязан дать ей выговориться. Отмахнуться – не вариант.

– Единственной, может быть, я и какое-то время и была, – поправляет рыжий локон у груди, чтобы скрыть дрожь в пальцах, – только вот не любимой. Я знаю, что у тебя появились женщины только после того, что я сделала. Я развязала тебе руки и это справедливо, что у тебя появились увлечения.

Пожимаю плечами. Просто наши дороги разошлись. Так бывает. Мы оба взрослые люди.

– Ты был у Кати первый?

Несмотря на Нинкину граничащую с хамством прямоту, я всегда к ней хорошо относился. Слишком уж она похожа на меня самого. На скулах выступают пятна. Этот разговор… он, черт возьми, такой странный. Обсуждаю с беременной бывшей свою беременную нынешнюю.

– По глазам вижу, что да, – Нина кивает. Полные губы дрожат. – Знаешь, я всегда считала, что тебе нужна такая невинная девочка. Та, которая изменит твой взгляд на жизнь. Ведь ты – прирожденный циник.

Да, Нинка права. Всё именно так. Катя заставила, именно – заставила меня взглянуть на жизнь под другим углом. Узнать, что такое любовь, и без этого чувства я больше не согласен существовать. Я слишком стал жадным до чувств. Жадным до Кати. Никогда не соглашусь вернуться в тот чёрно-белый мирок, в котором не жил, а влачил жалкое существование до своей Лапочки.

Наблюдая за сменой эмоций на моём лице, Нина кивает, будто соглашаясь со своими какими-то мыслями.

– А обо мне не беспокойся, дорогой, – по её щеке вновь ползёт слеза.

Поднимаю взгляд к потолку, прежде вновь посмотреть на бывшую. Отлично! Чувствую себя куском дерьма…

– Я сильная баба, – всхлипнув, улыбается сквозь слёзы. – Коня на скаку остановлю. А уж когда детей моих касается…

Взгляд Нинки становится жестким, и я глухо заканчиваю фразу за нее:

– …горы свернёшь.

– Именно, – соглашается. – А Катя, я знаю, что ей поможет, – утирает слёзы. – Извини, это всё беременность. Я стала почти размазнёй. Скажи, на меня это не похоже?

Усмехаюсь. Это точно! Нина баба стойкая. Про таких говорят – бой-баба. Разводить болото – это не про нее.

– Сделай ей поскорее ребёночка, и она забудет о своей ревности.

Нина с любовью кладёт руку на свой огромный живот. Такой большой, будто двойню ожидает. У моей Кати аккуратный и вся она такая воздушная, нежная, утончённая. Провожу ладонью по затылку. С горечью бросаю:

– Уже. Только это не помогло.

Глава 74

Стэфан

Рыжая бровь ползёт вверх. На лице Нинки появляется добрая искренняя улыбка.

– Надо же, никогда не думала, что увижу, как Стэфана Дицони уложит на лопатки совсем юная девчонка.

Она почти точь-в-точь повторяет слова Лебедева. Издеваются, что ли?

Нинка заливается таким заразительным звонким смехом, что у меня непроизвольно, дрогнув, ползёт вверх уголок рта. Нинка заслуживает счастья. Она хороший человек. В каких только мы не были передрягах. Рак её дочери, моя судимость… Столько всего, что и не упомнишь. Именно с ней я стал по-другому относиться к женщинам. Она научила видеть в них не только парочку упругих сисек, но и душу.

Никогда не забуду, как она страшно кричала, когда ее дочь на химию забирали. Так раненое животное кричит – аж в жилах кровь стынет. Не забуду и то, как Нина в обмороки падала, когда Софийку рвало так, что ребёнок на ногах стоять не мог.

Тогда я первую судимость получил из-за падлы Зимина. Я в те времена не так крепко на ногах стоял, бороться было сложно. Нинка рядом была. Как я её с Софийкой поддержал, так и она меня, как могла в чувства приводила после полного банкротства. Вот что значит верный друг. А ведь именно за-за Нины у меня появилось одно из железных правил Стэфана Дицони. Никакого интима на работе. Только вот, увидев Катю, я его нарушил. Голову потерял.