Когда они добрались до места рядом с дорогой, где обычно устраивали стоянку и ели в обеденный перерыв, Огген сложил вещи и, перехватив косу удобнее, отправился выполнять свою «любимую работу».

Смотря на падавшие на землю колосья, мальчик ловко размахивал косой, которая за годы работы стала продолжением его рук, а мыслями в этот момент пребывал очень далеко. Стоя спиной к деревне, Огген изредка поднимал глаза и оценивал, сколько стинов 5 пшеницы ему еще нужно было выкосить. Окружив дорогу по обеим сторонам, поля удалялись и заканчивались неподалеку от самой кромки реденького леса, за пределами которого Оггену бывать никогда не доводилось, но очень хотелось.

К сожалению, одного желания было недостаточно.

Среди всех жителей Стредигот-Ликоу покидать деревню разрешалось лишь старосте, и то только раз в три месяца, когда он ездит в ближайший город Ватерл по каким-то своим делам. Сколько раз Огген просил взять его с собой под каким-нибудь предлогом (стать помощником, например), но тот все время неумолимо отказывал ему, не говоря при этом ни одного весомого довода в пользу своего решения. Просто «нет», и все на этом.

Слушая свист рассекаемого лезвием воздуха, Огген в бессильной злости сжал вспотевшими ладонями ручку косы. Как бы он ни любил родные края и своих людей, подобный жизненный уклад его тяготил, он был ему неприятен и чужд, но, к сожалению, это никого не волновало. Родился крестьянином, крестьянином и помрешь, загнувшись где-нибудь в полях под жгучим солнцем от сердечного удара.

Сколько времени он провел в представлениях того, какие путешествия мог бы совершить, представлял то, сколько всего интересного таится за лесной межой, и гадал о том, как бы ему воплотить свои мечты в реальность, но все впустую.

Однажды (примерно год назад) он даже познакомился с путешественником в «Согбенной липе» и на свой страх и риск попросился к нему в компаньоны. Тот как-то странно усмехнулся и отказал без малейших раздумий, но при этом интонация у него была такая, словно незнакомец был доволен его рвением. Но несмотря на это внешность у незнакомца была суровой, от него исходила какая-то внутренняя сила, и Огген почувствовал ее и не решился спорить.

Но когда Путешественник (имени он своего почему-то называть не захотел, поэтому мальчик во время их короткого общения звал мужчину так) увидел, как расстроился его молодой собеседник, то посочувствовал ему и предложил научить паре фантастических песен, какие поют в других частях Агнедола.

Чтобы немного отвлечься, он решил спеть одну из них.

(Песня)

Солнце палило во всю, нагревая и высушивая головы всем работникам, и когда Огген почти дошел до куплета, его оборвал зов Осота, велевшего ему оставить работу и идти на небольшой перерыв. С радостью подчинившись, юноша направился в сторону стоянки, расположенной рядом с дорогой.

Перевернув косу, он взял ее за косовище и опирался на нее, словно на посох с диковинным набалдашником. Идя через заросли пшеницы, концами достигавшей его груди, Огген в этот момент почувствовал неожиданно навалившуюся на него усталость. Это не было неожиданностью, подобное с ним случалось всегда.

Добравшись до места, мальчик застал там отца и Готима, когда они уже покончили со своими обедами и сидели, вытянув ноги. Заметив подошедшего сына, Осот легонько хлопнул Готима внешней стороной ладони по груди, и тот, закрывший глаза и обративший лицо к солнцу, вздрогнул от неожиданности.

Через полминуты они уже ушли. Так делалось всегда. Несмотря на обеденный перерыв, по требованию старосты в поле всегда должен находиться рабочий, поэтому отец с Готимом уходят отдыхать первыми, а потом их заменяет Огген.

Усевшись, прямо на землю, мальчик немедля приступил к трапезе. Действовала она на него неоднозначно. С одной стороны, весь день без еды протянуть было тяжело, но после обеда Оггена всегда тянуло вздремнуть, поэтому возвращение к работе стоило ему немалых усилий. Иногда желание было слишком сильным, но он все равно не поддавался ему, помня одинокий случай, произошедший с ним и глубоко врезавшийся в память.

Произошел он года три назад. Будучи маленьким и неопытным, мальчик попытался незаметно отдохнуть, спрятавшись в зарослях пшеницы. Положив косу рядом, он улегся на землю в зарослях и внимательно прислушивался на тот случай, если Осот заметит его отсутствие и начнет искать мальчика. Пролежал он так довольно-таки долго, и даже не заметил, как задремал, причем крепко. Разбудили его лишь крики отца, когда тот принялся искать сына. Крепкая выволочка, которую ему устроил Осот дома, навсегда отбила у Оггена охоту на подобный «отдых».

Развязав узелок, он принялся есть и наблюдать одновременно с этим за другими рабочими, трудившимися на втором поле, находившемся с противоположной их стороны дороги, но спустя недолгое время уши его уловили скрип и шум. Посмотрев в ту сторону, откуда он доносился, Огген застыл, а дыхание его перехватило.

По дороге в сторону деревни двигалась небольшая повозка, а на козлах ее сидела сгорбленная фигура, державшая поводья. Первое, как обычно, в глаза бросалось то, кто был запряжен в эту повозку. Тянул ее за собой огромный белоснежный пятнистый барс, в холке достигавший лошадиного роста и гордо смотревший прямо перед собой своими прозрачно-голубыми глазами. Понаблюдав за ним некоторое время, пока телега приближалась, Огген перевел взгляд выше, уже зная, кого он увидит.