Стало жутко, но оглядываться я не стала, и уж тем более не захотела испуганно озираться. Леди Дарроу не ведут себя таким образом. Они просто шепчут тихо под нос заговор, отвращающий зло. Именно так я поступила, шагая к экипажу.

Никто не причинит вреда шувани, если она сама этого не пожелает. Почему-то в такие моменты я всегда думала о себе как о цыганской колдунье Чергэн, а не о благородной леди.

Перчатки нашлись там, где я и ожидала. А ощущение того, что за мною наблюдают, так и не исчезло. Но кому же только могла я понадобиться? Ведь ничем не выделяюсь среди прочих девиц на выданье моего возраста и положения. Так почему сейчас все изменилось?

Вернулась к брату и сестре я с поселившимся в душе волнением. Оказалось, что кузен Феликс решил дождаться меня подле Эдварда и Эммы. Общий язык он нашел и с молодыми Де Ла Серта.

Вся компания с комфортом устроилась на пледе под деревом. Младшая просто светилась от удовольствия, окруженная со всех сторон мужчинами. Сестра словно расцвела еще больше. Оба иберийца не сводили с нее глаз и наперебой предлагали то фрукты, то сладости, совершенно завороженные Эммой.

— А вот и дорогая Ева, — улыбнулся Феликс, заметив меня первым и поднимаясь навстречу, чтоб помочь мне усесться.

Я приняла руку кузена, и села подле брата. Феликс Грей остался все таким же очаровательным, как и прежде, неудивительно, что я, будучи еще совсем юной девочка, не устояла перед его чарами.

— Может, ты все-таки ошибся, братец? — усмехнулся Теодоро Де Ла Серта, от которого не укрылось та особая нежность, которой мы с кузеном оделяли друг друга. — Если эти двое не обручены, то в шаге от этого.

Увы, но романтического увлечения не было в наших с кузеном Феликсом отношениях. Я лишь благоговела перед ним, сумевшим так тонко и деликатно сказать о своей нелюбви, что мое сердце не было ранено. А он… он ценил мою дружбу и доверие превыше всего прочего. Как и терпение и спокойствие.

Мой дорогой друг не знал о том, что под маской разумной леди Евы прячется и бешеный огонь цыганки Чергэн. Эту тайну я не открыла ему, несмотря на сильную привязанность и безусловное уважение.

Сестра внимала чужой, непонятной ей речи с восторгом. В отличие от нас с братом она иберийский не учила. Эмма не проявила стремления изучать языки, а отец посчитал лишним принуждать ее к этому. Младшую в доме исключительно баловали, оберегая от лишних тревог и забот. Строгость и требовательность досталась на нашу с Эдвардом долю.

— Простите нам невежливость, мы просто временами сбиваемся с братом на родной язык, — обаятельно улыбнулся Мануэль Де Ла Серта.

Мы со вторым переглянулись и понимающе хмыкнули. Сбиваются. Как же. Просто сплетничать гораздо удобнее, когда тебя не понимают. А сыновья посла именно что сплетничали.

Внезапно старший из двоих братьев поморщился и схватился за сердце и смертельно побледнел.

Здоровый молодой мужчина… Быстро же его сводит в могилу чужая злая воля.

И в тот момент я не могла ничего сделать. Просто права не имела привлекать к себе внимание. А ведь следовало спешить, пока жизнь не покинула Де Ла Серта. Сердце приказывало броситься к нему, помочь немедленно — и будь, что будет.

Здравомыслие приковывало к месту.

Сегодня он еще не умрет. И завтра тоже. Как бы ни было больно и страшно, следовало ждать. Ради родителей. Брата. Сестры. И себя тоже.

— Что с вами?! — ужаснулась Эмма, бросаясь к молодому человеку в нарушение всех правил приличия. Я едва успела вцепиться в ее руку, заставляя сестру остаться на месте.

Младшая попыталась вырваться, но не всякому мужчине было по силам вывернуться из моей хватки.

Молодой ибериец несколько раз глубоко вздохнул, и краска вновь вернулась на его лицо.

— Должно быть, слишком жарко, — виновато улыбнулся он, явно чувствуя неловкость от приступа слабости.

Все верно. Мужчинам в таком возрасте тело дано для радости, а не для боли. И, говоря о сердце, они думают о делах любовных, а не о чем-то другом.

Но объяснение, вероятно, всем показалось нелепым. На родине южных гостей было куда жарче, чем в нашей туманной стране.

— Быть может, вам следует навестить доктора? — осторожно предложил Феликс.

Он не знал, просто не мог знать, что происходило на самом деле с иностранцем. Феликс Грей не обладал колдовским даром. Как не обладала им Эмма. Они были слепы в этот момент.

— Это все ерунда, — беззаботно отозвался Де Ла Серта. — Просто мало спал этой ночью.

Начал день среди цыган… Где же в итоге иберийцы оказались вечером? Мне даже стало немного любопытно. Или не немного. Ревность цыган жестокая, жгучая, жаркая, как любовь. И она горела во мне, заставляя мысленно желать мучительной смерти едва ли не каждой женщине возле иберийца. Лишь Эмма и Глория не вызывали во мне подобных черных чувств.

— И все же…

Общество Феликса изрядно разрядило обстановку, лишив мое присутствие какой бы то ни было тени неловкости. Де Ла Серта посчитали, что мои симпатии принадлежат кузену и постепенно оскорбительные шутки, которыми они обменивались, сошли на нет. Я стала лишь старшей заботливой сестрой девушки, которая их пленила.