— Тетя Шанта сказала, я спасу его, когда потребуется моя помощь, — сообщила я отцу. — Но если я не пойму, когда придет время? И из-за меня этот человек умрет…

От одной мысли о смерти Мануэля Де Ла Серта мне становилось дурно. Как только могла я так глупо, так безнадежно полюбить мужчину, которого видела впервые в жизни? К тому же мужчину, походя растоптавшего мою гордость…

Папа подошел и ласково погладил меня по голове, словно бы я опять была маленьким испуганным ребенком.

— Не сомневайся в своих силах, Ева, раз уж сама Шанта не сомневается в них. Ведь она учила тебя с самого детства и лучше всех других знает, на что ты способна.

Для тети Шанты я всегда была «чай», доченька, любимая ученица, почти что собственный ребенок. Именно она назвала меня Чергэн, звезда, а потом имя прижилось. Мне шувани передала все свои многочисленные знания, жалея только о том, что я не останусь в таборе, не займу ее место.

Меж тем отец продолжал:

— Но, признаюсь, меня изрядно беспокоит, что тебя настолько волнует судьба молодого Мануэля Де Ла Серта. Ты сокровище, но он не оценил тебя по достоинству. Поэтому лучше, если и ты выбросишь из головы мысли о нем.

Я чувствовала молчаливую поддержку папы и брата. Они всегда понимали меня и, что самое важное, принимали такой, какой сотворил меня Создатель.

Однако признаваться в своей склонности я не собиралась.

Опусти взгляд, решительно произнесла:

— Если до вас дошли слухи, то, право слово, они абсолютны беспочвенны. Разве можно полюбить с первого взгляда? Подобное случает только в романах. А я их не люблю.

Отец тихо вздохнул.

— Когда-то мы с вашей матерью считали ровно также и пытались спасти мою племянницу Эбигэйл Оуэн от пагубной страсти к Рэймонду Грею. Как вам известно, они женаты уже двадцать три года и все еще безоблачно счастливы. А в тебе, дорогая дочь, слишком сильна цыганская страстность.

Вот только никто и никогда не заподозрил бы в излишней страстности холодную и неизменно сдержанную леди Еву Даррроу. В свете, вероятно, ни один человек не подозревает, что у меня вообще есть чувства. Хоть какие-нибудь.

— Возможно, ты прав, папа, и страсти во мне много. Однако, уверяю, я не влюблена в Мануэля Де Ла Серта. Но разве это повод не переживать за человека, которому грозит смерть?

В своей лжи я намеревалась идти до конца. На кону стояла моя гордость, и я не собиралась ее терять.

— Будь по-твоему, дочь, — позволил мне солгать отец, наверняка понимая, что я на самом деле чувствую.

За эту поблажку я была ему благодарна. Во мне не осталось сил, чтобы говорить о своем несчастном чувстве.

— Гораздо больше меня, признаю, беспокоит, что кому-то удалось проклясть в моем доме моего гостя, а я так ничего и не понял…

Говорил мой почтенный родитель так, словно чеканил из бронзы каждое слово.

— Это слишком уж сильно похоже на объявление войны. Дарроу не проигрывают.

С обоими этим утверждениями я была согласна. Выходка была пощечиной всему нашему семейству, которое уже давно утвердило свое господство.

Папа посмотрел на меня, потом на Эдварда и велел:

— Не вздумайте проговориться матери или Эмме. Не стоит беспокоить.

Матушку и нашу младшую сестру оберегали со всем возможным тщанием от волнений и опасностей. Порой даже с излишним тщанием. Подозреваю, мама, леди Кэтрин, даже в пору молодости мало походило на хрупкий оранжерейный цветок. Сейчас же и вовсе это была женщина со стальной волей и идеальной выдержкой, к которой при дворе относились с закономерной опаской.

Но если отец не пожелал вовлекать маму, то так оно и будет.

— Решим проблему сами, — подвел итог он. — Ева, мне необходим список гостей на том злосчастном приеме. Расспроси Глорию, кто проявлял излишний интерес к старшему сыну иберийского посла. Заодно присматривай за этим молодым человеком.

Когда мой дражайший родитель, лорд Дарроу, герцог Эрсетский, говорил подобным тоном, лично меня всегда тянуло вытянуться по струнке и козырнуть как верный солдат. Отец никогда не делал скидок на то, что я женщина. Он обращался со мною точно так же, как и с моим братом Эдвардом, и это безумно льстило. Не так уж много мужчин готовы признать, что женщины тоже наделены разумом, волей и способностями.

— Я все сделаю, отец, — кивнула я, чувствуя волну обожания, которая накрыла меня с головой.

Осталось только придумать, как всегда держать Мануэля Де Ла Серта в поле зрения и не вызвать очередную волну слухов о моей влюбленности.

Папа повернулся к моему Второму.

— Эдвард, я хочу, чтоб ты подружился с молодыми Де Ла Серта и проводил с ними как можно больше времени. Я хочу знать об их жизни, привычках, знакомствах абсолютно все. Заодно ваша дружба позволит тебе брать с собою и Еву.