— Агния, мы на задании, помнишь? Перестань шутить над напарником. Обещаю, буду молчать весь обратный путь, — он бросил взгляд на темную дорогу. — Скажи хоть слово.

Минуты шли, Агния не отвечала. Не вытерпев, Редьярд отпустил подвеску и выскользнул из машины.

Охрана воображения не поражала. Что такое голодные псы и ток для существа, которое столетия вырезало конкурентов прямо в адском пекле? Оказавшись за забором, Редьярд снова попытался связаться с Агнией, но та по-прежнему молчала.

Три проклятых этажа — и ни намека, куда идти!

Редьярд вдохнул, пытаясь уловить тот призрак аромата, который соблазнительно говорил: «Да, моя владелица растерзала сотни людей. Но признайся, разве можно назвать существо, которое так пахнет, монстром?»

Безрезультатно.

Он прикинул, в каких комнатах горел свет, и решил начать осмотр с них. Внутри дома стояла тишина, ни одного слуги или гостя, словно дом существовал только для господина Мунка и его музы. Так что никто не мешал Редьярду открывать дверь за дверью.

Пусто.

Он огляделся, успокаивая себя. В конце концов, что с этой Агнией можно сделать? Та ведь сама сказала, что умереть дважды нельзя, и для неё все эти людишки и мелкая нечисть — жалкие букашки. Раз! И прихлопнула. Невольно Редьярд вспомнил, как Агния смотрела на мертвого мальчишку с их первого задания. У его напарницы были слабые места, как бы она их ни прятала. Редьярд и сам о прошлом думать не любил — слишком много грязи и обрывков воспоминаний, которые заливала мутная вода забвения.

Когда руки и ноги начали тяжелеть, Редьярд остановился и прикрыл глаза. Шум его дыхания в тишине дома звучал слишком громко. Прижавшись к стене, он попытался отдышаться, но принялся глотать воздух еще более жадно. Помотав головой, Редьярд дернул ручку очередной двери и замер.

Посреди комнаты, прямо на голом полу сидел человек. Женщина.

— Агния? — позвал Редьярд.

Та вздрогнула от звука его голоса и крепче обняла себя. Её тело покрывали синяки, ссадины и порезы, распущенные волосы слиплись от крови.

— Агния!

От его крика она дернулась и попыталась отползти подальше.

— Агния, — Редьярд медленно опустился на пол, чтобы не пугать раненную напарницу. — Я вызову директора Магнуса, он заберет тебя, хорошо? — он сглотнул и напрягся, стараясь не перекинуться раньше времени.

Он не должен был оставлять Агнию одну. Не должен был снова убегать. В этот раз он должен был остаться.

Не поднимаясь с колен, Редьярд протянул руку, и та неловко схватилась за нее. Он осторожно прижал её к себе и прошептал в макушку:

— Прости меня.

Он сам не знал, у кого просил прощения.

* * *

Агния потянулась к амулету связи, но болтливый Разор не ответил. Тогда она поняла, что дело дрянь.

Господин Мунк, провел её в мастерскую и заявил, что должен начать писать портрет прямо сейчас. Агния уселась в кресло, и тут же в её щиты ткнулись ментальные щупальца. Она привычно подняла на поверхность сознания безобидные воспоминания о том, как от скуки писала шестнадцатую по счету докторскую диссертацию.

Господин Мунк не подал виду, что попытался влезть в голову к Агнии, и продолжил щебетать о чём-то живописном. Стены давили, а болтовня действовала на Агнию, как колыбельная, и ей даже захотелось зевнуть. Подозрительно, ведь она не спала больше трех столетий и столько же не дышала.

— Ах, мое дивное видение, мой глоток чистой воды посреди удушающего летнего зноя, — господин Мунк подошел вплотную, протягивая к ней такие длинные пальцы, что казалось, у него выросла парочка лишних фаланг. — Твоя красота слишком хрупкая. Время, будто маньяк, иссечет твое лицо морщинами. Какое кощунство. Я оставлю тебя такой прекрасной в вечности.

— У меня с вечностью особые отношения, — мрачно сказала Агния, окончательно сбрасывая чары сна и поднимаясь.

Господин Мунк взвизгнул, словно с ним заговорил его мольберт.

— Вы ведь человек, — прищурившись, сказала Агния.

Она прошлась по комнате, пытаясь понять, откуда веет силой. Коснулась кончиками пальцев каменной стены и брезгливо поморщилась, отдергивая руку. Стены покрывала темная, липкая, как грязь энергия. Бывало, что дома, в которых убивали много и часто, становились такими вот жадными до новых душ монстрами.