Неподалеку от меня стоял небольшой фонтанчик с фигурой прекрасной фейки и младенца, которого она заботливо баюкала на руках. В чаше фонтана спокойно покачивалась вода, отражая в зеркальной глади черное небо и полную луну.

Уперев взгляд в отраженное водной рябью небо, я скрестила руки на груди, унимая озноб от мороза и желание распасться на куски.

«Интересно, находясь в стране волшебного народа среди пугающих, но одновременно обворожительных созданий, чувствовала ли мама себя так же одиноко?»

Когда-то она обмолвилась, что несмотря на то, что отец силой забрал ее в этот бессмертный мир, полный магии, чудес и монстров, со временем она все же полюбила его.

«Тогда что заставило ее сбежать?»

Мои мысли заполнили вопросы, которые уже никогда не найдут ответа. Все это мама унесла с собой в могилу, стараясь уберечь меня от постигшей ее участи заложницы древнего и опасного мира, в который я умудрилась нырнуть с головой.

От злости на саму себя, охватившей меня яростной вспышкой, я, не сдержавшись, пнула носком сапога сугроб у себя под ногами и громко выругалась.

Внезапно морозный воздух сада заполнил тоненький аромат корицы. Я зарделась, когда рядом со мной на скамью молча опустился Эллин, вытянув длинные ноги. Его немигающий, ледяной взгляд был устремлен к статуе прекрасной незнакомки. Он пару раз заметно сглотнул и осторожно повернулся ко мне.

– Больше, чем жизнь, – нарушил тишину сада своим легким баритоном Эллин. Его голос был пропитан нежностью и теплотой. Он сцепил руки в замок, обхватив ими свое колено.

– Что? – непонимающе переспросила я, тоже слегка развернувшись к нему.

– Надпись на арке, ее сделал мой отец, – коротко объяснил мне король. – Моя мама обожала этот сад. Она могла часами здесь засиживаться с книгой или просто теряться в собственных мыслях. Отец до безумия любил ее.

– Так, значит, фигура в середине фонтана – твоя мама? – рукой я указала на мраморную девушку с ребенком.

– Угу, – просто ответил король.

– А младенец? – В попытке хоть как-то поддержать ненавязчивый разговор я встрепенулась, прогоняя подальше охватившую сердце досаду на собственную судьбу.

– Бриэль. Отец всегда мечтал о дочери, которую сможет баловать. Если меня воспитывали воином, будущим дипломатом и королем, изнуряя тренировками и политическими уроками, то Бриэль окружали заботой и любовью. В общем, ее отец растил, как розу в саду, даже я потакал всем ее нелепым прихотям и до сих пор потакаю. – В глазах Эллина заплясал ласковый огонек, а губы озарила мягкая, светящаяся любовью улыбка, придавшая его острому, задумчивому лицу нежность – выражение, которое я видела впервые.

– Наверное, это участь всех старших братьев, – улыбнувшись, сказала я. – Однажды Артур притащил домой десять килограммов мороженого, чтобы утешить меня. Мне было шесть, и у меня трагически скончался хомяк, застряв в пылесосе. Я несколько дней рыдала без остановки. Мой детский мир рухнул, когда я, убирая крошки с дивана, случайно засосала своего любимчика. – Эллин тихо засмеялся, а я еще сильнее расплылась в улыбке.

В моем сердце проснулась любовь к брату и старым, пусть и не самым радужным, воспоминаниям. Но в те дни я еще ничего толком не знала о фейри и друидах, не знала об опасностях, которые нас ждут, и мама была жива.

– Тогда мы с Артуром до отвала налопались мороженого, и на следующий день оба слегли с ангиной. Мама нас тогда чуть не убила… – Я хихикнула, вспомнив, как мы бросились врассыпную по своим комнатам, когда мама побежала за нами с полотенцем. – А потом мы познали настоящую утрату… – Мой голос дрогнул, и я безучастно уставилась на свои трясущиеся руки.

Повисла давящая тишина. Эллин мрачно посмотрел на меня. Не выдержав его тяжелого, сочувственного взгляда, я отвернулась, скрыв лицо за волосами.

– Что произошло с твоей мамой? – осторожно спросил король.

«Он доверил мне правду о своей семье, так, может, и мне стоит чуточку ему открыться?»

Помолчав пару мгновений, я все-таки решилась ему ответить:

– Ее убили друиды. Скажем так, с твоим миром ее связывала не только книга…

Эллин заметно напрягся, мне даже показалось, что в воздухе заискрилась магические вспышки.

– Мне жаль, – холодно бросил он.

И снова тишина.

Я нервно прокручивала серебрянный перстень на своем указательном пальце, когда слова вдруг сами слетели с моих губ: