— Хорошо, что вы заглянули, — в очередной раз лизнул сыщик «коллегу». — Теперь я лично проконтролирую ход расследования, доложу начальству… Обязательно буду держать вас в курсе. Разрешите — номер домашнего телефона?

Аккуратно записал на странице нового блокнота. Выждал пару минут. Достал из сейфа еще один мой роман. «По лезвию ножа». Честно говоря, тоже не самая лучшая книга — обычная серенькая серятина.

— Можно попросить вас оставить свои автографы?

Ради Бога, дорогой сыскарь, движение пера немногого стоит, на него не купить ни коньяка, ни колбасы. Даже так называемой «столовой» — на грамм мяса — две сотни граммов всяческих малос"едобных добавок.

Гулькин — так он отрекомендовался: Федор Гулькин — расцвел. Даже лысина на макушке уменьшилась. Он не торопился расставаться с «интересным собеседником». Восхищался разработкой сюжета, горевал по поводу некоторых огрехов, связанных с тем, что мне не довелось служить в уголовном розыске, предлагал свои услуги в качестве консультанта.

Не поленился проводить посетителя к выходу из здания. Разве под ручку не держал.

Наверно, мы выглядели довольно смешно: длинный, поджарый посетитель и толстый коротышка — сыщик.

Но меня волновала не разница в росте и телосложении — стоя у входа в уголовку, мы с Гулькиным привлекали нежелательное внимание прохожих, среди которых вполне могли находиться шестерки преступников.

— Вы чем-то обеспокоены?

— Что вы, Федор Иванович. Наоборот, разговор с вами внушил мне некоторую надежду…

— Спасибо на добром слове. Постараюсь не разочаровать.

Я его не слушал. На противоположной стороне улицы припаркован отживающий свой век «москвиченок». С помятыми крыльями и ржавыми пятнами. Из окошка с любопытством выглядывает… Виталька. Правда, огромные противосолнечные очки и надвинутый на лоб картуз, так любимый Жириновским, настолько изменили его внешность — не сразу узнаешь. Но я почему-то уверен: сын Машеньки, рецидивист и алкаш.

Непонятно, что он делает в Дремове? Переселился на ПМЖ, что ли? Или нашел в городе нового собутыльника?

Я сделал вид, что не узналт пасынка, вызывающе повернулся к нему спиной.

В конце концов, заручившись обещанием звонить и заходить, сыщик долго тряс мою руку. Будто вдалбливал мысль о своем существовании, которое непременно облегчит мне жизнь. Молоденький сержант глядел на нас с понятным недоумением: не каждый день так провожают посетителя.

А что, может быть, действительно, облегчит? Если не мою лично, то судьбу Верочки и бабы Фени. Правда, судя по всему, Гулькин в уголовке — маленький винтик, типа — отнеси-подай, от него мало что зависит. Но без винтиков не бывает машины.

Отделавшись от назойливого почитателя, я пошел не на вокзал — в родную коммуналку. Решил на один день отложить задуманную поездку в Москву. Ведь предстоит простое вычеркивание ложной версии. Ничего сверхсрочного.

Дело в том, что посещение столицы связано с целым рядом неудобств. Главное — где переночевать? Три часа в один конец, три — обратно, для дела остается считанное время. Без ночевки не обойтись. Многочисленные дружеские связи, как я уже говорил, оказались разорванными. Для их сохранения требуется постоянное общение, а как его обеспечить из Дремова? Звонить по межгороду — никакие гонорары не выдержат, наносить визиты вежливости — аналогичные проблемы. Стоимость проезда поднимаются все выше и выше.

Итак, где переночевать?

Самый приемлемый для меня вариант — у Машеньки. Посидим за столом, попьем чайку с вкуснейшей кулебякой или шарлоткой. Побеседуем тихо, ласково — по семейному…

Эх, если бы не хамовитый пасынок!

Машенькин вариант начисто отпадает.

Разве наведаться к бывшему сокурснику по университету? Склонить голову, попросить пристанища? И это тоже не подходит. Не привык я напрашиваться, унижаться, дает о себе знать непомерная гордость, построившая гнездо в моем сознании.

Впрочем, три часа в вагоне электрички — вполне достаточное время для размышлений. Куплю несколько газет и под их прикрытием порассуждаю сам с собой над очередной проблемой. С ночевкой в столице.

По дороге к дому я все же заглянул на вокзал — посмотреть расписание. Никак не соберусь переписать его себе в блокнот. Лень обуяла или сказывается старческий склероз?

Рядом с деревянным зданием вокзала — знакомая конструкция типа стенда на выставках. На полочках аккуратно разложены и расставлены дезодоранты, жидкое мыло, духи, одеколон, щетки, расчески, какие-то бутылочки и флаконы. Здесь же — лекарства, в основном — импортные.

Возле стенда на раскладном стульчике — Надин. С книгой на коленях. Читает и и время от времени поглядывает на пассажиров и встречающих. Дескать, почему не подходите, не интересуетесь моим товаром? У меня есть все, что необходимо человеку любого возраста и габаритов.

Пройти мимо? Увидит — обидится, а мне дополнительные проблемы ни к чему. Одной бабой Феней с пропавшей внучкой сыт по горло. Подойти? Тоже не в цвет — засмущается. Нелегко ей, опытному инженеру-химику заниматься торговлей, еще не привыкла, не вошла «в рыночный строй».