Может, у меня такие недобрые чувства ко всему, что относится к революциям, коммунизму именно от этой родовой памяти. Последствия, которые я ощущаю и до сих пор, когда минуло больше ста лет. А то и больше…

Помню моменты особенно теплые в моей памяти. Мне нравилось выйти на улицу маленькой девочкой и сесть между больших вязов. Просто сидеть и рассматривать их кору, иногда шептать стволам что-то о своей маленькой и непонятной жизни. Переживать одни состояния с этими деревьями. Я ощущала уединение, приятное одиночество. У этих деревьев есть свое место, свои корни. Уйду я или приду снова – они тут, стоят. Схожее я находила в нас, что есть у них их крона – она всегда с ними. До следующей осени точно. Есть у них свои корни, и им спокойно.

В такие моменты мне было спокойно оттого, что и у меня есть пространство моего тела, как и у этих деревьев, которые вынуждены не сходить с места. Когда вокруг все менялось. Так и у меня есть мои ручки и голова. И это мое место в них. Но, как оказалось позднее, и мое тело не принадлежало мне полностью.

И в теле я чувствовала неуютность. Будто что-то со мной не так. Будто, я какая-то не такая. Чувствовала, что на меня постоянно кто-то смотрит и, исходя от взгляда смотрящего, мне нужно играть какую-то роль. Если я не играю нужную роль, то и чувствую себя от этого некомфортно. В общем, это всё очень непонятно и неприятно. Вот что я решила.

Как говорил барон Мюнхгаузен: « Безвыходных ситуаций не бывает». И я точно знаю, что это правда.

Я начала искать выход из ситуации, где мне нет места. Где у меня нет места. Как же найти своё место? У меня ничего нет, кроме многих мыслей, идей, непонятных чувств и эмоций. Может, навести порядок в том хаосе, который есть у меня?

Если у меня совсем ничего нет, даже своего пространства ни снаружи, ни внутри. А хаос, он то у меня и есть. «Хоть это то, но есть у меня» – как пел Миша Круг во Владимирском централе.

Есть, как есть и нужно отталкиваться от данности. Вот и будем в них разбираться, так решила я.

И разбиралась, упорядочивала, понимала и находила, что бы куда сложить. Сложила в голове. Стало спокойнее.

А снаружи всё так и осталось, что нет у меня своего места. Чтобы оно появилось, я напишу то, что сложилось в голове.

Положу-ка я всё на свои места…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Маленькая девочка сидит на ступеньках стадиона и плачет. Ей очень плохо и грустно.

Девочке лет шесть. Она убежала из дома, где ее отругала мама. Внутри всё сдавливали непонятные обидные чувства.

Да, обида тоже там.

Ужасно несправедливо казалось всё сейчас. И несправедливость тоже там.

Никто не может сейчас помочь девочке успокоиться. Она горько плачет ещё и оттого, что успокаивает себя сама, а не её мама или папа.

Рядом с ней ползает жук-носорог. «Удивительная находка! Вот это да! Папа бы сейчас удивился и порадовался вместе со мной.» Но мама отругала девочку за то, что она притащила в дом этого страшного жука.

– И вовсе ты не страшный. Я ведь знаю это. Ты снаружи такой грозный и тебя боятся все. А внутри ты маленький и добрый, как я. И понимаешь меня. Но сказать не можешь… И я не могу сказать. Не могу объяснить. Потому что такая маленькая и непонятливая еще. Что хочу сказать и как это объяснить – не знаю.

О том, что я не знаю почему и для чего делаю разные вещи, о которых меня потом спрашивает мама,

– Ты зачем это сделала?

– Посмотреть, что будет.

– О, Господи! Но что же там такого будет? – возмущается мама

– Вот и я не знаю и хочу узнать…

– Это всё глупости. Ты что, глупая? Что соседи скажут? Ты совсем не думаешь!

– Ну, конечно, я не думаю. У меня в голове очень редко думается. Я пока просто наблюдаю, смотрю. Если что-то интересно – беру и пробую что-нибудь сделать. И смотрю, что получится и что будет происходить вокруг… – думает девочка.

Но не знает, как это объяснить маме. Ведь глупой её уже объявили. Видимо, это очень плохо – быть глупой, раз уж мама так сокрушается. Да и соседи важны, значит. Если мама стыдится своего ребенка. Жаль… И некому утешить.

– И люди так же боятся тебя и злятся на тебя, потому что не понимают тебя. Они всегда злятся, когда не понимают. А ты мой… мой хороший. И вот мы вместе с тобой тут будем сидеть и грустить потому, что нас не понимают – продолжает монолог с жуком девчушка.

И слезы все сильнее капают на штанишки маленькой девочке и рядышком с жуком на бетонные ступеньки. Они как маленькие озерца боли и отчаяния, тёпленькие и солёные, как море.

Море, которое не может разразиться внутри этого маленького тельца. Оно переполняет девочку, но выразить его пока что помогают только слёзы. Которые морем через край переливаются из девочки на эти некрасивые ступеньки.