Тяжело дыша, выпрямляюсь, наблюдая, как прорывается кровь из культи, пока визирь, скрюченный в моих ногах, вопит во всю глотку, но этого недостаточно. Я наклоняюсь и, схватив его за ухо, отрезаю кусок, получая новый залп криков.

— Остановись… Прошу тебя… Хватит! — как сквозь слой ваты, я слышу мольбу Джансу, но полностью игнорирую ее.

— Протри и верни оружие на место, — вручаю Ахмеду окровавленную саблю, после чего сплевываю на ущербно стонущего ублюдка и бросаю рядом с ним кусок его плоти. — Это плата за ложь твоей сестры. — Переворачиваю его ногой и надавливаю на грудь, заставляя корчиться от новой боли в луже крови на полу. — Если еще раз посмотришь на мою жену, я выколю тебе глаза, а если попытаешься навредить ей, я буду каждый раз отрезать от тебя по куску, пока ты не сдохнешь. Я заставлю каждую падаль вспомнить, каким я могу быть.

Напоследок нажимаю еще сильнее и, оттолкнувшись от него, теряю интерес к сопливому куску мяса.

— Выясни, кто из солдат ездил с ним, и публично отсеки головы. Этого, — пинаю по ноге визиря, — к врачу. Слугам скажи, чтобы все здесь прибрали. Меня не будет несколько дней. Наведи здесь порядок, Ахмед. У тебя есть все полномочия.

— Будет сделано, мой господин.

Сглатываю и провожу ладонью по лицу, все еще рвано хватая воздух. Вот же шакал… Трясу головой, уперев руки в бока. Изнасиловать пытался, а рыжая зараза даже и не подумала рассказать, пока не припер ее к стене. Аллах! Эта женщина способна возглавить революцию и перевернуть весь мир вверх дном.

Очередной сдавленный стон вырывает меня из прострации, и, только после того как перевожу дыхание, я нахожу взглядом Джансу.

Кусомак.

Она выглядит так, словно только что я перерезал десяток кошечек и собачек на ее глазах, а не наказал ублюдка, причинившего ей боль. Кажется, еще немного, и она свернется в клубочек и попытается спрятаться от меня. Джансу явно не испытала удовлетворения от происходящего.

Делаю шаг в ее сторону, замечая, как она вздрагивает и стройное тело вытягивается, будто напряженная струна.

— Он заплатил за то, что сделал с тобой.

Пытаюсь успокоить Джансу, но она отрицательно качает головой.

— Это… — шелестит дрожащим голосом, — это все слишком для меня.

— Он прикоснулся к тебе. Причинил боль. Он, черт возьми, едва не убил тебя! Эта тварь заслужила наказание.

Я сокращаю между нами расстояние и быстро обхватываю ее лицо ладонями.

— Согласен, что это зрелище слишком для тебя, но не для него. Он заслужил, Джансу, и не вздумай винить себя. Я защищаю тебя и должен показать, что случится с тем, кто рискнет приблизиться к моей жене.

Она поджимает губы, позволяя тихим слезам прорваться наружу, которые я вытираю большими пальцами прямо сквозь вуаль на лице. Испугалась принцесса, да и я, мудак, не подумал о том, как это может отразиться на ее нервной системе.

Прижимаюсь губами к ее макушке, чтобы прохрипеть.

— Обещаю, ты забудешь обо всем этом дерьме, когда я привезу тебя в одно место.

После всего, что я увидела в кабинете, чувствую себя невероятно уставшей и опустошенной. Не говоря уже о том, как трясутся мои коленки. Джафару пришлось вынести меня на руках из помещения, пропитанного запахом лжи, крови и страшными криками боли.

Вот только в спальню мы так и не вернулись. Вместо этого я уже несколько часов еду в комфортном салоне недешевого джипа. Джафар за рулем, а следом за нами ещё колона таких же машин. Я уже и отвыкла от цивилизации, но рада, что не стираю бедра о седло.

И можно было бы насладиться всем этим, если бы не резкие вспышки воспоминаний о произошедшем. То, что сделал Джафар, очень жестоко. Я никогда раньше не видела ничего подобного вживую. И хоть в глубине души я хотела, чтобы подлый визирь ответил за содеянное, смотреть на подобные пытки оказалось выше моих сил. Даже мое кровожадное желание вырвать ему сердце было куда человечнее, чем то, что развернулось на моих глазах.

В какой-то момент напоминаю себе, как грязные руки Зураба прижимались к моим самым сокровенным местам, трогали то, что принадлежало только мне, пачкали остатки моей гордости, причиняли боль, делая уязвимой и ломая. И с каждой секундой отвратительных воспоминаний у меня все больше и больше разгорается потребность снять с себя кожу. Настолько, что я даже поджимаю пальцы на ногах, давая себе обещание, что когда-нибудь сделаю все, лишь бы этот ужасный человек перестал дышать. Только менее кроваво. Но не менее жестоко.

Постепенно у меня все-таки получается отвлечься от плохих мыслей, после чего я устраиваюсь в кресле лицом к водителю и, подложив ладони под щеку, теперь просто любуюсь мужчиной, взгляд которого полностью сосредоточен на дороге, а его крепкие мускулистые руки расслабленно лежат на руле.

Я до сих пор пытаюсь разгадать, что такого в нем есть, что заставляет одержимую часть меня откликаться на этого опасного зверя. Мне казалось, я успела узнать его, но как же ошибалась. Боюсь, что даже сама не понимаю, насколько сильно.