Я поднимаю руку, обрывая его жалкий лепет:

— Это последний раз, когда я предоставляю тебе возможность сделать это самому.

Зураб нервно облизывает тонкие губы, прежде чем протянуть дрожащую ладонь, в которую Ахмед вкладывает металлическую рукоятку. Вот теперь он действительно напуган.

Еще с минуту визирь смотрит на оружие, зажатое в своей потной ладони, а потом неуверенно прикладывает острый наконечник к мизинцу и вновь замирает, срываясь на частые вздохи. И чем дольше он медлит, тем сильнее крупная дрожь охватывает его конечности.

Не дождавшись от меня никакой реакции, он слегка нажимает на кожу и делает маленький надрез, проглатывая скулеж о пощаде. Его дыхание учащается, становится громким и прерывистым, а по виску скатывается маленькая капля пота. Но он пытается скрыть волнение, порывисто втягивая воздух носом.

Наконец Зураб все-таки делает еще один нажим, однако, не выдержав боли, тут же роняет нож, а вместе с ним и сам со сдавленным воплем падает к моим ногам.

— Пощади, господин! — стонет, не поднимая головы. — Я не желал зла, я хотел помочь… эта рыжая ведьма околдовала ваш разум, она грязная и не достойна вас, пощади…

— Хотите, чтобы я закончил с ним, господин?

Ахмед — редкий тип людей, верный своему хозяину и полностью отдающий себя службе. И он бы с радостью наказал Зураба ради меня. Но этот шакал мой.

— Я сам.

— Хорошо, — Ахмед кивает и отступает к стене, после чего я улавливаю невнятную мольбу Зураба, который едва ли не вылизывает мои ноги.

В этот момент я поворачиваю голову в сторону Джансу.

— Ты уверена? — спрашиваю ее как можно мягче, потому что сейчас она снова выглядит уязвимо. Но все же я должен убедиться, что не ошибся в ней.

Она медленно переводит взгляд на дрожащее тело у моих ног, и я вижу, как ее дыхание сбивается. Но когда Джансу снова смотрит на меня, я замечаю в ее взгляде столько решимости, что мне не требуется ее ответ. Однако она любезно дает мне его.

— Уверена ли я в том, что этот человек пытался продать меня в рабство? — немного язвительно срывается с алых губ. — Или в том, что он практически изнасиловал меня, и сделал бы это, если бы я не раздавила его яйца? — В груди что-то простреливает тупой болью от этих слов. — Или ты думаешь, я забыла лицо того, кто избил меня плетью и выкинул в раскаленные пески? — ее голос взлетает на октаву выше, и она запинается. Но только чтобы вздернуть подбородок и прошипеть со слезами на глазах: — Уверена.

Рабство, изнасилование, боль, смерть. Кусомак…

Сдавливаю переносицу пальцами, пытаясь не обезуметь. Но эмоции оказываются коварней и уже пробираются сквозь многолетние щели прямо в грудную клетку, где начинает все жечь. И это неприятное ощущение слишком быстро распространяется внутри меня, душит, подобно змее, обвившей тело своей жертвы. Ждет, когда я сделаю выдох, чтобы сжать меня сильнее.

— Лживая су… — шипит он, привлекая мое внимание, а потом вскидывает голову в сторону Джансу. — Ты. Хотела. Сбежать. — Зураб приподнимается, направляя на нее палец. — Ты. Умоляла. Дать. Тебе. Возможность… — шепотом, — сбежать. Ты грязная шармута, не достойная быть зде…

Я обрываю жалкий поток слов, схватив Зураба за горло и рывком подняв на ноги, продолжая сжимать ладонь до тех пор, пока его глаза не начинают выкатываться из орбит.

— Она моя женщина. А ты продал ее, — цежу я сквозь зубы. — Ты продал ее, будто она твоя! Но она моя! — срываюсь на крик и сжимаю его горло еще сильнее, улавливая позади себя, как ахает Джансу. Кажется, она даже зовёт меня, когда его щеки начинают синеть и раздуваться. Но красная пелена ярости слишком глубоко пустила свои корни. — Ты прикоснулся к тому, что принадлежит твоему господину. Ты соврал мне. А когда врешь, паскуда, готовься к тому, что я узнаю об этом и накажу.

— Джа… Джаф-фар, — хрипит он, беспомощно размахивая руками. — Прошу… я… я больше… н-ни-ког…да не прикосну… к ней…

— Не прикоснешься, — мрачно произношу я и позволяю шакалу с раскрасневшимся лицом упасть к моим ногам и зайтись в раздирающем кашле. Выдыхаю и облизываю пересохшие губы, полностью потеряв контроль над собой. — А чтобы у тебя больше не возникало такого желания, я кое-что у тебя заберу.

Подхожу к стене и снимаю с неё саблю, а затем поворачиваюсь и сталкиваюсь с все еще хрипящим лицом Зураба. Как только до него доходит, для чего мне оружие, он тут же начинает трясти головой и пятиться на четвереньках к дверям.

За два шага настигаю Зураба и наступаю ему ногой на спину так, что его лицо вжимается в пол.

— Шакал, ты пожалеешь о каждом прикосновении к моей женщине, — рычу, прежде чем замахнуться саблей, но останавливаюсь, потому что он начинает рычать и размахивать руками. — Ахмед! Живо зафиксируй ему правую руку.

Он незамедлительно выполняет мой приказ, не обращая внимания на слезную мольбу Зураба о пощаде, и я одним точным движением отсекаю ему правую кисть, прежде чем воздух разбивает адский звук боли. К черту.