Я осел на колено, демонстрируя, как мне плохо от ужасного запаха. Хотя притворяться было легче лёгкого — мне и вправду стало плохо от распространяемого по крови яда.

А может, попытаться сжечь его? Я попробовал призвать Тьму, чтобы вызвать огненную ярость… Пламя взметнулось в крови, но, достигнув левой руки, погасло, будто там его резко сдуло.

Кажется, яд учёл особенность бросской крови…

— О! — Вайкул вытаращил глаза, — Ты отравлен? — тут он довольно прищурился, — Значит, моя формула работает. А-ха-ха, глупцы говорили мне, что маг воздуха не смыслит в ядах.

Он снова взметнул посохом, едва ли не силком вгоняя мне в ноздри вонь чеснока. Да ну твою ж светлячью мать, сколько можно?!

— Как приятно, когда твой план работает до сущих мелочей, да? — старик неспеша потягивал свой триумф, словно сладкое вино.

Я чуял, как крутится в голове слабость. Однако отключаться было нельзя… Что-то в нашем разговоре не сходилось, и мне надо было выяснить всё до конца.

— Что за пророчество? — просипел я, как можно меньше двигая рукой. Любой яд распространяется медленнее, если не двигаться.

Одновременно я дал приказ Кутеню отправляться на улицу. Пришло время использовать козырь.

— Пророчество гласит, что с севера придёт ночь, — Вайкул повёл посохом вокруг, — Та тьма, что ты видишь, это сумерки в сравнении с той ночью, которая грядёт.

Он снова захохотал и поведал, что, согласно легендам, в древности разразилась битва между северными и южными богами. Воинство Хмарока, бога мрака, был разбито, а сам он повержен…

Предательство верного воина-бросса, ударившего в спину Хмароку, помогло южным богам победить. Поэтому их так много, а на севере почти не осталось богов.

— Предательство?

— Да-а-а, — Вайкул оскалился, — Занятно, да?

Оказывается, пророчество гласило, что Хмарок не умер, а просто ушёл, чтобы однажды вернуться. Древние трактаты обещали, что там, за пределами мироздания, он обретёт настоящую силу.

— Завет Ушедшего во Тьму гласит… что такое?

Моё лицо вытянулось, и наместник оборвал себя на полуслове. Просто для меня слышать в другом мире название этого Завета было необычно.

— Так вот, Завет говорит, что, раз Хмарок был повержен предателем, то и вернёт его тоже предательство броссов… А найти предателя должны были мы, верные служители. И высшая награда самому верному — это стать сосудом для души тёмного бога.

— Да уж…

— Ведь вы, броссы, по легенде, остатки воинства тёмного бога Хмарока, у вас с ним свой завет, — улыбаясь, сказал Вайкул, — Твои братья охраняют его храм, где издревле молятся, чтобы их покровитель вернулся. Пришло время исполнять молитвы.

— Смердящий свет! — только и вырвалось у меня.

— Я тоже поражён, как всё сходится, — улыбнулся Вайкул, — До последнего я не понимал, как же это возможно, пока не увидел тебя… С одной стороны, вы, броссы… Вы же тупое средоточие северной ярости, поклоняющиеся топору Хмарока. Вы слепы в своей вере, пытаетесь вымолить прощение за то предательство… в ваши горы даже не сунешься, до того упрямые бараны.

— И тут ты встретил меня? — кивнул я, — Бросса-лиственника…

Теперь мне стало понятно, почему старик так удивлялся и радовался. Если бы не красота Креоны и его похоть, первым делом он взялся бы за меня.

— Да! — закивал Вайкул, — Лиственник, сожги меня око Яриуса! Ну кто мог предположить, что эта абсурдная вера станет ключом?!

— Абсурдная? — я изобразил возмущение больше для того, чтобы продолжить разговор.

— Вера без богов… Что может быть глупее? Да и ладно, чёрт с ним, с Лиственным Светом! Всё пророчество было неразрешимой загадкой до того момента, как я увидел тебя.

Я выдавил улыбку.

Что-то тут не сходилось. Я снова и снова прокручивал в голове свою беседу с Бездной, и, получалось, она не сказала мне правду. Ого, Всеволод, какая неожиданность — Бездна обманула тебя…

Но почему мне тогда кажется, что Отец-Небо тоже чего-то недосказал? Мог ли обмануть меня властитель Света? Может, потому и держал он цербера на коленях?

У меня часто-часто забилось сердце — а моя дочь? В силе наш с Небом договор, или нет? Лиственник, с его чистой душой, умел искренне волноваться, и у меня даже мурашки по коже пошли.

С одной стороны, мой лоб покрылся испариной — яд так и продолжал сковывать тело. Ладонью я уже не мог двигать, и, насколько я подозревал, паралич в конце концов охватит всё тело.

С другой стороны, меня пробирал озноб от догадок, одна страшнее другой. Может ли Небо предать?!

Но, конечно же, продолжать разговор, когда уже начала отниматься вся левая сторона, было глупо. Для начала, надо бы раздобыть противоядие.

В комнату ворвался Кутень, и ко мне вернулось его зрение. Цербер метнулся прямо ко мне, уткнувшись в руку, от него опять пахло кровью.