— Да, понимаю, — кивнул мальчик, — буквально пять минут назад я почувствовал интуитивный образ. И нашёл бутылку коньяка.

Вера снова рассмеялась.

— Так держать, малыш, продолжай в том же духе.

Солнце восходило всё выше и вскоре их лица озарили лучи утреннего солнца. Наступающий день дарил им передышку от кошмаров, навеянных ночью.

***

В это время командир Усачёв, глянув на часы, прогремел над пустырём перед воротами:

— Так, мужики! Половина десятого, — самое время начать операцию. Делимся на две группы. Первая идёт с ассистентами бродить по селу, а вторая со мной и Маршем… Кстати, где Володя?

Оглянувшись по сторонам, Павел обнаружил доктора, связывающимся по радиостанции с руководством Зоны. Владимир коротко объяснил свои намерения, пообещав сохранять крайнюю осторожность, и набросал примерный маршрут, по которому до них добраться специалист по условиям содержания. Жажда мучила его, и он с утроенной частотой выкуривал папиросы Усачёва. Руки начинали ходить мелкой дрожью.

Когда молодняк удалился, в сопровождении половины отряда, командир подошёл Маршу, уже оборвавшего соединения.

— Марш, ты идёшь? — С ухмылкой спросил Павел. — А то нечестно получается. Всех подбил на эту авантюру, а сам будешь сидеть в безопасности.

Стерев со лба выступившую испарину, Марш огляделся, чтобы убедиться, что их не подслушивают:

— Усачёв, у тебя выпить есть?

В мгновение ока улыбка выветрилась с лица командира.

— Откуда? Я ж только по выходным пью. И то, не больше рюмки коньяка. Оганян мне, кстати, недавно подсказал крутой армянский пятизвёздочный…

— Тащи спирт.

— Че-го?

— Неси из аптечки спирт. Разбавлю с водой.

Присев рядом с Маршем на корточки, боец серьёзно посмотрел в серые глаза доктора.

— Володь, ты дебил? Я знал, конечно, что у тебя проблемы с горючкой, но не думал, что настолько. Ты шутишь что ли? А как же операция?

— Всё будет. Мне просто нужно выпить. Меня трясёт, посмотри.

— Погоди, а как ты раньше работал?

— Раньше всегда было. В кабинете пару раз пил. В магазин иногда выходил. Когда работал хирургом, ну ты знаешь, — больница. У многих водилось.

— Капец. — Павел озадаченно провёл перчаткой по сверкающей на солнце лысине. — Вот и лечись потом в государственных клиниках.

— А тут, — продолжал доктор, не сводя глаз с радиостанции, — знал бы, что настолько задержимся, с собой бы взял. Может, позвонить Одинцову? Пусть скажет Артуру, чтобы привёз.

Схватив доктора за плечо, Усачёв рывком поднял его на ноги.

— Так, а ну-ка, отставить сопли! — Тихо, но твёрдо проговорил он. — Ты понимаешь, что ты своим алкоголизмом не только себя, ты и людей вокруг угробить можешь? Как ты вообще хирургом-то работал, как никого не угробил?

— Ну, — усмехнулся Марш, отводя взгляд от лица Усачёва, — там-то я и начал бухать по-настоящему. Сначала, чтобы не волноваться. Потом, чтобы руки не дрожали.

— Н-да, — протянул оперативник, пиная траву, — приехали. Ща, погоди.

И Павел куда-то ушёл. Вскоре за палатками раздался хлопок дверями фургона, и, спустя минуту, командир вернулся со стаканом воды и двумя таблетками.

— Вот, выпей.

Закинув в рот пилюли, Марш запил их водой.

— Что это? — Скривился доктор, чувствуя горечь во рту.

— Лошадиная доза витаминов и обезболивающего. Снимает любые симптомы заболевания, в том числе и похмелья. На первое время пойдёт, потом что-нибудь придумаем.

— Спасибо, Паш.

— Да нахрен мне твоё "спасибо"? — Голос Усачёва становился всё более тихим, но тон его каменел с каждым словом, — кончай бухать, слышишь? Ты себя в могилу сведёшь. Какие у тебя проблемы, что ты так бухаешь?

— Я не знаю, Паш. Правда.

— А кто знает? Кто может знать твою ебанутую голову лучше, чем ты, а? Пошли уже.

И Усачёв решительно зашагал в направлении комплекса.

***

Зона 112, 09:30

До снятия блокировки учреждения оставалось меньше трёх часов. Квартету, ведущему поиск Нежильца уже давно было ясно, что сдержать объект такого уровня им не удастся, даже имея всё время мира. И пока Могилевич пытался вычитать в бумагах намёки на причины поведения Орловой, позволившей находится подобному SCP в настолько неприспособленной Зоне, Маргарита уже прибыла в комнату для допросов. Старик к тому времени уже не выглядел столь заносчиво, сказывались усталость и недосып. Он молча сидел за столом, опустив руки, легко застёгнутые в наручники.