Я несколько раз моргаю, смахивая слезы, и возвращаюсь к ночи, когда я потеряла его, образ так живо стоит в моей голове, но Тан возвращает меня в настоящее, положив свою руку поверх моей на столешницу.

— Похоже, он очень храбрый человек. Я не думаю, что смог бы это сделать.

— Он был, — выдыхаю я и продолжаю: — Прости.

Даже не знаю, почему мне так комфортно делиться с ним таким личным.

— Нет, не извиняйся, это последнее, что тебе следует делать.

— Спасибо.

— Конечно. Так что, может, нам поесть и поговорить о бабочках или о чем-нибудь ещё? — спрашивает он с улыбкой. Я киваю, посмеиваясь, когда представляю, как вокруг порхают бабочки, затем смотрю на огромное количество еды, разложенной перед нами.

— Тебе нравится средиземноморская кухня?

— Да, мне нравится.

Мы набрасываемся, каждый наполняет свои тарелки.

— Так ты работаешь? — спрашивает он.

— Да, я художник. Я взяла небольшой отпуск, но пытаюсь вернуться в ритм жизни.

— Каким видом искусства ты занимаешься? — Он продолжает смотреть на меня, пока говорит, заставляя моё сердце биться ещё сильнее.

Наблюдая за тем, как он облизывает губы, я говорю ему:

— Тяжело дышу. Чёрт, прости, я имела в виду живопись. — Я отвожу взгляд.

Но его, похоже, не смутил мой промах.

— Ты можешь заработать на этом деньги?

— Да, пожалуй. Я занимаюсь этим уже много лет, и есть много галерей, которые продают мои работы.

— У тебя здесь есть что-нибудь?

Допиваю бокал вина, алкоголь, кажется, делает меня более уравновешенным и более спокойной.

— Мммм. Я покажу тебе, когда мы закончим есть. — Я встаю со стула и беру ещё вина, наполняя наши бокалы.

После того, как мы закончили есть, я спрашиваю его:

— Готов? — А затем веду его в свою студию. Повсюду на стенах, от пола до потолка, висят картины. Есть некоторые из моих любимых, с которыми я просто не могу расстаться.

— Ух ты! — восклицает Тан, принимая всё во внимание, а затем останавливается перед одной из картин с изображением спящего Бена.

Он сглатывает и скрещивает руки на груди, рассматриваю сцену.

— Бен никогда не сидел спокойно достаточно долго, чтобы я могла нарисовать его, а потом, когда мы ждали новостей о результатах его тестов, он уже так устал, что мы и не заметили. И я боялась, что результат окажется положительным — я думаю, в глубине души мы оба знали, что он болен. Я молилась, чтобы он был отрицательным, но я не могла спать или делать что-либо, кроме как беспокоится. Я знала, что если у него рак, наша жизнь никогда не будет прежней, даже если он пройдёт через это, поэтому я нарисовала его спящим, как напоминание о том, каким он был в тот момент. Когда солнце поднялось над утренним небом, я закончила картину, и он проснулся от телефонного звонка, которого мы так боялись.

— Господи, Фэй… я… я даже не знаю, что сказать.

— Тебе не нужно ничего говорить; я даже не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю. — Я замолкаю и чувствую себя полной дурой из-за того, что излила ему свои чувства.

— Не прекращай говорить, — подбадривает он, и я, уставившись в пол, говорю:

— Через месяц после того, как я написала эту картину, Бен скончался.

Глава 4

Тан

Фэй, возможно, самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал. Если бы я прошёл через четверть того дерьма, через которое она прошла, я был бы в грёбаной психиатрической лечебнице. Но Фэй, она находит позитив в жизни. Самые мрачные вещи, из которых она выкарабкивается, и я восхищаюсь этим. Я действительно так думаю.

— Папа, можно я останусь здесь ночевать? — спрашивает Джек, пробегая по коридору.

— О, приятель, я так не думаю.

— Пожалуйста! — умоляет он.

— У тебя здесь нет ни одежды, ни зубной щётки, может быть, в следующий раз.

Он кивает, слушая меня, как раз в тот момент, когда Брэксли кричит:

— Фильм начинается! — И он убегает по коридору, оставляя меня посмеиваться.

— Иногда мне интересно, что происходит в их маленьких умах, — говорю я Фэй, когда она зевает рядом со мной, в то время как мы оба сидим на диване. Я смотрю на часы, уже поздно, мы здесь весь день, и мне нужно идти, но часть меня этого не хочет.

— Мы должны идти.

— Да, — соглашается она, и пока мы стоим, я просто хочу поцеловать её великолепные губы, но знание о её прошлом заставляет меня колебаться. Я не хочу давить на неё.