— Почему не открывали? Документы!

— А вы, собственно, кто?

Предъявляется красная кожаная книжечка. Управление НКГБ по Рязанской области.

— Понятно. Вот мой паспорт.

Владелец красной книжечки рассматривает паспорт, затем сверлит злыми карими глазами человека, приводящего в порядок свою одежду, и задает сакраментальный вопрос.

— Что вы здесь делали?

Молчаливое пожатие плечами.

— Ясно. Идите вперед.

Что, собственно, ясно? Приняли за кого-то другого… Вот так гостеприимный город Рязань!

— Но в чем, собственно…

— Не разговаривать! Выходите.

Выходят. Грустный взгляд в сторону столика, на котором уже стоит в пару и аромате небольшая, на одного едока, сковородка. Эх, прощай-прости, скоблёнка!

— У меня пальто.

— Одевайтесь.

Инвалид-гардеробщик подает пальто на вытянутых дрожащих руках, и так осторожно, будто это вовсе и не пальто, а рассвирепевшая очковая змея. Ну, а злосчастная трость — ее змеенок.

— Идите!

— Иду.

— Не разговаривать!

Солнце светит во все лопатки. Задержанному жарко. Оперуполномоченный на полметра сзади. Уверенно печатает шаг. Дышит в затылок. И кажется, почти упирается дулом пистолета в копчик задержанного.

— Не оборачиваться!

Встречные поспешно уступают дорогу и, вероятно, смотрят вслед ненавидящим взглядом. Что ж, война! Захваченный враг не может вызвать сочувствия. Но при чем здесь он?

Весьма ощутимый толчок в спину: надо свернуть в переулок. Точно таким способом туркмены управляют ишаками.

Вышли в первую подворотню. И сразу же из глубокой тени возникает фигура командира в красно-голубой фуражке.

— Вот, товарищ капитан, привел. Обнаружен в кафе «Ласточка». — И передает командиру паспорт.

— Откуда приехали?

— Из Чарджоу.

— Но это же московский паспорт.

— Совершенно справедливо. Но я работал в Чарджоу. Доцент учительского института. Вот…

Задержанный хочет вытащить бумажник, но оперуполномоченный в штатском делает это сам, весьма сноровисто, и при этом успевает ощупать все карманы пальто и пиджака. Нет ли у задержанного оружия?

Бумажник переходит в руки к капитану. Он извлекает из него черную книжечку.

— «Удостоверение… Доцент… заведующий кафедрой русской литературы…» Так… — Очень пристально всматривается в лицо задержанного. По-видимому, сверяет с фотографией, наклеенной на удостоверении. — А как же это вы, москвич, очутились в Чарджоу?

— Долгая история, товарищ капитан. Не время, да и не просто, пожалуй, для рассказа. Захотелось поехать в Туркмению, вот и поехал.

— Допустим. А в Рязань зачем приехали?

— А вы в бумажнике моем покопайтесь. Там вызов есть. Прочтите.

Капитан извлекает вчетверо сложенную бумагу, разворачивает и быстро бормочет:

— «Доценту Чарджоуского учительского…» Гм… «Рязанский педагогический институт в ответ на ваше письмо от…» Ага!.. «Доцента кафедры литературы… Прочесть курс лекций по современной западной литературе…» Гм… «Ректор института…» Подпись Виктора Николаевича… Все правильно! — И укоризненно к оперуполномоченному: — Ну-с, товарищ Любимцев, как же это вы?.. Не знавши брода, да в воду?

— Так он же, товарищ капитан, ничего не сказал. И документы не предъявил. Заперся в туалете, не открывал, ну я и… — смущенно лепечет оперуполномоченный Любимцев.

— Выбрали место для задержания! — насмешливо говорит военный. И обращаясь к задержанному и повышая его в научном звании: — Вы уж, товарищ профессор, извините нас. Явное недоразумение. Вот, пожалуйста.

Паспорт и бумажник возвращаются их законному владельцу.

— Ничего, товарищ, всякое бывает. Вот жалко, что скоблёнка остыла. Но коли не секрет, за кого вы меня приняли?

— Война. Сами понимаете, товарищ профессор. Всякое может произойти.

— Ага! Немецкий шпион, заброшенный в древний русский город Рязань. Всё правильно. Я свободен, товарищ капитан?

— Конечно! Конечно! И еще раз приношу извинения за причиненное беспокойство. В тревожные дни в Рязань вы приехали.

— Война меня в поезде захватила. Еще до Ташкента. Всего хорошего!

— Встретимся еще, товарищ профессор, коли в Рязани останетесь. Не Москва!

Бывший задержанный покидает тихую подворотню, и за ним неторопливо выходят капитан и его помощник в штатском. Кажется, капитан читает длинную нотацию товарищу Любимцеву…