Пока отец моей любимой девушки не прервал тишину и не заговорил, саркастически коверкая каждое свое слово. И бил меня ими точно в цель.

– Я ей не надзиратель. Я ничего не знаю. Я вообще не при делах. Мы с Ариной общались только по рабочим вопросам. Я не был ей ни приятелем, ни другом… Ну, что ты вылупился на меня, Гордеев? Или уже и забыл, что все это наболтал мне, м-м?

– Я…

– Что ты? Что? Ты моей дочерью воспользовался, а потом самоустранился! Не в силах был даже за свои поступки ответственность нести! Да какой ты мужик после этого?

– Сан Дмитрич…

– Наглый, совершенно беспардонный враль! – со всей дури стукнул по столу Толмацкий, и я поджал губы.

– Это нет так!

– А как? Ну же! Просвети меня, дурака! Или нынче так модно – провести с девочкой ночь, а потом быстренько смыться?

Вот же черт!

– Ты думаешь я не проверил камеры? Не знал, что ты после корпоратива остался у Арины до самого утра, чтобы весело провести время? Я, твою мать, все знал! И сюда тогда тебя вызывал, потому что рассчитывал на то, что ты не убогое мудло, а мужик по духу, а не только потому, что у тебя между ног колокольный звон!

– Мой косяк, – виновато опустил я голову.

– Твой, Стас. Только твой! И ко мне претензий нет, потому что я тебе давал шанс. Снова, снова и снова. Но ты все просрал! Я тебя просил найти мне ответственного за слезы моей дочери и привести его ко мне? Просил?

– Да.

– А ты вместо того, чтобы со мной проблемы решать, поехал весело развлекаться к своим родителям и друзьям. В баньке париться, да пиво пить. Я тебе кто, спрашивается? Ты почему решил, что я пустое место?

– Я так не решил и вообще никогда о подобном не думал, – смело поднял я на него глаза.

– Да что ты такое говоришь? Что серьезно? Балабол несчастный!

– Я планировал это сделать в понедельник, – как есть и честно выдал я.

– А в понедельник мне уже не надо, Стас. В понедельник уже поздно. И я тебе что обещал, когда найду виновного в слезах моей дочери? Ты думал, что я шутил? Ты думаешь, что можно просто ее обидеть, потом извиниться и все, забыли? Хрен тебе, Гордеев!

И я тут же встал и подошел к его столу, а потом взял лист бумаги и ручку. А потом молча принялся писать на коленке то, что должен был.

– Что там калякаешь? – спросил Толмацкий.

– Заявление на увольнение. Неустойку за разорванный контракт выплатить обязуюсь. Волчий билет за вами, тут вы в своем праве, – четко произнес я и снова углубился в писанину.

– Ага, давай, строчи, Гордеев, коль пинка под зад получить боишься.

– Ничего я не боюсь, – упрямо встретился с его взглядом и пожал плечами.

Всего пара минут, и я вручил ему увольнительную. А потом замер, в ожидании, когда он ее подпишет.

– И что, где работать собираешься после этого? – окинул он грозно меня и исписанный листок.

– Если понадобится, то и в зачуханской чебуречной не побрезгую, – припомнил я Толмацкому его же слова.

– Да неужели?

– Вы не волнуйтесь, – улыбнулся я криво, – Арина со мной не пропадет.

– А кто тебе вообще сказал, что она с тобой? – и снова сочащиеся сарказмом слова.

– Я так сказал.

– Да? Ну и почему же?

– Потому что, я люблю вашу дочь. Да, я накосячил. Но все сознал. Обещаю исправиться.

– И давно любишь?

– Давно.

– Не верю, – и прищурился злобно.

– Придется. Я без нее не уйду.

– Уйдешь! – и снова дуксанул по столу.

– Нет!

– А я сказал, да! – и тут же разорвал на моих глазах увольнительную, которую я только что написал.

– Вы что творите? – задохнулся я.

– А ты что думаешь, я позволю, что бы моя дочь имела дело с работником зачуханской чебуречной? Еще чего!

– Что? – в конец запутался я в его речевых лабиринтах.

– Планы твои какие, спрашиваю? – грозно насупил брови.

– Свадьба, дети. Всё серьезно, – сел я в кресло и сглотнул.

– Дети? Отставить! – скривился Толмацкий, – Вы сами еще дети! Вон что вытворяете, чуть отца до инфаркта не довели.

Погрозился кулаком мужчина, а потом встал и подошел к бару, где плеснул себе на два пальца янтарного напитка. И опрокинул махом.

– Беготню мне устроили! Со школы кровь мою пьете! Бесстыдники.

Какой кошмар! Он все знал… ё-маё…

– Простите, – выдохнул я и устало провел ладонью по лицу.

– Взрослейте уже. Оба! Но помни – ты теперь за все в ответе. Выбрал девушку, так держись за нее и ее держи, потому что она – твоя ответственность. А не удержишь, так грош тебе цена, как мужчине.