Шрифт:
– Мужик! Горжусь! Только ты больше не лажай!
Девчонки же сразу подхватили Аринку в свою компанию, что-то радостно вокруг нее курлыкая. А та и не сопротивлялась особо, только удивленно на меня поглядывала. И улыбалась. А это для меня самое главное! Ну, а я что? Я был просто рад. Сидел, пил пенное, смотрел на свою любимую и думал о том, что я самый счастливый засранец на всем белом свете.
До поры, до времени…
Пока мой телефон не завозился в кармане. И я его, дурак, зачем-то достал. А потом, не глядя, принял входящий вызов.
И поперхнулся.
– Ну что, смертник, как жизнь, как здоровье? Почему не звонишь? Не хвастаешься, что в столицу наконец-то вернулся, м-м?
Звездец!
Глава 55
POV Стас
– Добрый вечер, Александр Дмитриевич, – выпрямился в кресле и максимально спокойно произнес я.
– Ах, как чудесно, родной ты мой! Еще помнишь обо мне, не забываешь. А я уж было подумал иначе.
– Вас забудешь…
– Быстро ко мне! Час тебе на все, про все! – жестко сменил тон Толмацкий со злобно саркастичного на уничижительный.
– В понедельник, – отрезал я и тут же поймал обеспокоенный взгляд Арины, которая уже отделилась от девчонок и торопливо зашагала в мою сторону.
А потом села рядом и обеспокоенно заглянула мне в глаза.
– Ты оглох или придуриваешься? – не унимался отец моей зазнобы.
– Ни то, ни другое. Но приеду я в понедельник.
– Завтра. Жду к обеду. И дочь мне мою привези! А нет, так я тебя из-под земли достану. Понял?
– Понял, – и тут же скинул звонок.
М-да…
– Это был мой папа? – тихонечко спросила Арина и я ей тут же кивнул.
– Выпьем, не чокаясь, – тут же весело предложил Ветров, в свете мой грядущей встречи с господином Толмацким, но тут же получил по башке полотенцем от, проходящей мимо, Ярославы.
– А вас умоляю, давайте уже перестанем дружить с этим одноклеточным, – фыркнула Довлатова и тут же взвизгнула, когда Рома с ревом и размахивая руками, кинулся ей вслед, угрожая поймать и защекотать до смерти.
Аверин же только дико заржал в своем кресле, а потом опустошил бутылку пенного, что держал в руках.
– Это за тебя, Гордый, – подмигнул он мне и снова рассмеялся.
Громов и Малиновская тоже хихикали рядом, пока мы с Ариной молча смотрели друг на друга.
– Завтра поеду и поговорю с ним, – кивнул я наконец.
– Я с тобой! – тут же подалась она ко мне.
– Чёрта с два! – рубанул я воздух и встал на ноги, принимаясь нервно вышагивать по поляне.
– Да чего ты расходился, Стасичка? – потянул Ян, – Давайте вас тайно завтра обвенчаем с утримана и дело в шляпе, м-м?
– Да заглохни ты уже, – ткнул друга в плечо Демид и тот снова ударился в веселье.
Львиную часть вечера я грел голову по поводу встречи с будущим родственником. То, что дело может не выгореть, я даже себе не представлял. Все равно Арина будет моей. А если ее папаша не согласен, значит придется ему смириться. Я ее люблю, она любит меня. И точка.
Но друзья у меня были не абы какие. А потому смогли поднять наш настрой и градус всеобщего веселья.
Август, жара – бассейн под открытым небом, баня и громкая музыка. Ветров даже где-то достал пушку, генерирующую пену. Короче, оторвались так, что земля дрожала. А потом, все вместе, закутавшись в пледы и потягивая горячий ягодный пунш, встречали рассвет нового дня.
Ромарио заснул тут же, сидя в кресле на большой веранде. Остальные же сподобились доползти до спальных комнат. И мы тоже.
Где обещали друг другу, что, чтобы не случилось завтра, отец Арины не сможет нас разлучить. Даже если ему моя кандидатура в качестве зятя, вообще никак. Это абсолютно его проблемы.
И настал час «Х».
Огромный загородный дом Толмацких. Железные ворота открылись, а потом и зловеще закрылись за нашими спинами. Я почему-то даже не волновался. Арина же сидела, стиснув мою руку и хмурилась.
Вышли из машины и двинули в дом, где у самой лестницы уже стоял хозяин дома собственной персоной.
– Добрый день, Александр Дмитриевич, – поздоровался я первым.
– Привет, папа, – вслед за мной кивнула Арина.
– Ну, здравствуйте, коль не шутите, – хмыкнул мужчина, – пошли в кабинет, Стас. Поговорим.
И после этих слов Арина тут же стиснула мои пальцы и ободряюще мне улыбнулась.
Всего пара мгновений и дверь за моей спиной закрылась. А мы расселись и в полном, почти гробовом молчании уставились друг на друга. Мой упрямый взгляд. И Толмацкого – осуждающий.