– Арин, я очень тебя прошу, перестань. Я принимаю твои извинения, но и хватит на этом. И вообще, я бы хотел ограничить наше общение. Это понятно? – он жестко впивается мне в глаза своим непреклонным взглядом, и я почти умираю.

– Почему? – срывается с моих губ отчаяние.

– Что значит, почему? – хмурит он брови и я вдруг замечаю, что его взгляд с моих глаз переместился на мои губы.

Боже, да!

– Почему мы должны ограничить общение, Стас? Я настолько противна тебе?

– Нет, – хмурится и чуть сильнее стискивает мою ладонь, – но…

– Тогда может мы постараемся быть терпимее друг к другу? Это ведь не сложно. Вот смотри. Достаточно же простого дружелюбного диалога. Я начну первая. Идет? Хэй, Стас, ты отлично выглядишь сегодня. А что думаешь по поводу моего платья? Тебе оно нравится? – меня мелко потряхивает изнутри, но я не планирую сворачивать назад. Уже нет.

Переводит взгляд на мое декольте.

Сглатывает.

Отворачивает и цедит:

– Нравится, – и я от одного этого слова погружаюсь в концентрированную нирвану.

– И ты мне нравишься, – произношу я.

– Что? – его глаза полны смятения и мы, в буквальном смысле, замираем посреди танцпола.

Все, Арина, назад дорогие нет.

– Я говорю, что ты нравишься мне. Таким, каким стал. И таким, каким был раньше. Нравишься, – произношу, а сама понимаю, что еще немного и упаду в обморок, – Стас, я…

Пытаюсь закончить, но не успеваю сказать два самых главных слова – «люблю тебя». Потому что Гордеев уже спешит ответить мне, хотя лучше бы промолчал.

– Арина, хватит. Просто хватит, ладно? – а потом резко убирает руки и оставляет меня одну на танцполе.

Разбитую. Несчастную. Потерянную.

Ничего не вышло. Абсолютно ничего! Я ему не нужна!!! Господи, это действительно так!

Оглядываюсь по сторонам и совершенно не понимаю, что делать дальше. Но, на мое счастье, медленный трек сменяется на клубный, заводной бит и меня подхватывает толпа, а потом и вынуждает танцевать так, как я никогда этого прежде не делала.

С ума сойти!

Мне хочется рыдать навзрыд, а приходится в очередной раз корчить из себя Ледяную королеву, которой все нипочем. А может так оно и есть?

Ведь в голове раненной птицей бьется мысль, что я еще что-то могу. Потому что он, пока я выплясываю в оживленной толпе, смотрит на меня.

Смотрит! Я не тронулась головой. И нет, я не слепая! Я четко вижу, что Стас Гордеев высверливает во мне дыру. И я решаюсь на то, на что бы никогда не решилась.

На еще одну попытку. Вот только ходить я собираюсь уже не пешками, а королевой.

И я планомерно делаю вид, что напиваюсь в дугу, а спустя время нетвердой походкой направляюсь к объекту своих влажных фантазий.

– Ста-а-ас, – пьяно тяну я, – м-мне пора баюшки-баю. С-смекаешь?

– Смекаю, – бурчит Гордеев и выводит меня из ресторана, а потом и усаживает в такси с явным намерением отправить меня одну восвояси.

– У-усну в до-о-ороге, к гадалке не ходи, – а потом перевожу взгляд на водителя, – товарищ таксист, вы, часом, не маньяк-насильник?

– Да кто тебя такую уделанную одну отпустит? – слышу я голос Гордеева и улыбаюсь, а потом и двигаюсь на сидение, освобождая тому место. Вот только парень не садится рядом, а прыгает на переднее, рядом с бомбилой. Ага, ошибочка вышла…

Но я и так счастлива. И вот мы уже несемся в ночи к моему дому, а я усердно делаю вид, что клюю носом. И это работает!

На выходе из машины Стасу приходится буквально волочить меня на себе, чтобы допереть до моего подъезда. А я же только утыкаюсь носом в изгиб его шеи и улыбаюсь своему маленькому женскому счастью.

– Где ключ, Арина?

– Какой к-ключ?

– От парадной, – рычит парень и я все-таки протягиваю ему свою крохотную сумочку, расшитую бисером.

Всего минута и мы уже проходим мимо задремавшей консьержки, а потом и вваливаемся в лифт. Я бесстыдно прижимаюсь к Гордееву, делая вид, что задремала, он же просто обреченно ждет, когда же это все закончится.

И вот мой этаж, а потом я слышу голос Стаса.

– Арин, все! Давай, пока.

– Думаешь, я попаду ключом в замочную скважину? – хихикаю и поднимаю на него действительно пьяные от его близости глаза, – Не оставляй девушку в беде.

И парень молча выходит из лифта, почти вынося меня на себе.

Открывает дверь, но проходить не хочет, правда у меня и на это припасен козырь.

– О, погоди всего минуту. Я хочу тебе кое-что отдать!

– Арин, – психует он и косится на створки лифтовой кабины.