КГБшник задумался, осознал и вытаращил на меня глаза.

— Феномен! — с улыбкой развел я руками. — У меня уже на три сотни людей статистика есть — в основном премированные совхозники. Все, как один, начав смотреть цветное телевидение, заметили, что сны тоже раскрасились.

— Почему? — спросил он.

— Хрен его знает, — честно признался я. — Академикам потом отнесу, может и разберутся.

— Я думал ты все знаешь, — ухмыльнулся он.

— Даже не близко, — покачал я головой. — И еще один феномен есть, но сначала вопрос — чем запомнилось выступление Никиты Сергеевича в ООН во времена Карибского кризиса?

— Стучал ботинком по трибуне, но ты этот миф в документальном фильме уже развенчал, — ответил дядя Дима.

— А до того как развенчал — так считали почти все, — кивнул я. — И за рубежом точно так же. При этом — ни одного документально подтверждения, кто-то слух бросил и понеслась. Как будто глобальное когнитивное искажение, причем я в архивах нашел ряд интервью, где даже полностью лояльные к СССР очевидцы это подтверждали, полностью игнорируя официальную хронику. Найду еще несколько таких случаев и напишу научно-популярную статью на эту тему. Назову «эффект Хрущева».

Потому что «эффект Манделы» еще не зародился, можно переиначить как мне надо. Сам Мандела сейчас в тюрьме сидит, пострадав за борьбу против апартеида. Поморщился — рано или поздно придется и Африкой заняться, а я туда ни ухом ни рылом в прошлой жизни — так, по верхам. Сложный и очень грустный регион.

Условным стуком постучал в дверь посла, которому по должности положены две комнаты и отдельный санузел, не без ехидного удовольствия послушал панический топот, и Олег Александрович, одетый в сатиновые трусы с ромашками и майку-«алкоголичку» (промо Родиной повеяло!) открыл дверь со словами:

— Что случилось?

— Ничего, Олег Александрович, — покачал я головой.

Дядя Дима весело и незаметно для посла мне подмигнул, оценив комичность ситуации.

— Извините за поздний визит, но я хотел спросить — во сколько у вас тут отбой?

Убрав с лица беспокойство, посол вежливо ответил:

— У нас же не пионерлагерь, Сережа! Кто во сколько хочет, тот так и ложится, — посмотрел на часы. — И вовсе это не «поздний визит» — половина девятого только, все еще бодрствуют.

— А к кому тогда можно обратиться по поводу сбора ребят в зале для приемов? Я в самолете выспался, а делать нечего, — с виноватой улыбкой развел руками. — Пообщался бы, песни хором попел.

Олег Александрович пожевал губами.

— На строго абстрактные темы, без скандалов и увольнений, — пообещал я.

— Мы здесь никакого «барства» не терпим, — на всякий случай уточнил он. — И ребята, хоть и разного возраста, но стараются дружить. Все отчеты педагогического состава регулярно отправляются в Москву согласно недавно принятому регламенту.

— Потому и «абстрактные темы без скандалов и увольнений», — с улыбкой кивнул я.

Грустно — побаиваются меня товарищи. Впрочем, так даже полезнее — расслабляться будут не так сильно.

— Сейчас распоряжусь, — пообещал он. — Через пятнадцать минут все будет готово.

— Спасибо большое, Олег Александрович, — поблагодарил я, и мы отправились обратно — нужно гитару взять.

— У нас прямой запрет на «скандалы и увольнения», — на всякий случай напомнил дядя Дима.

— А незачем, — развел я руками. — По детям сразу видно, если у них проблемы в коллективе. Нескромно, но у меня по физиогномике твердое «отлично».

— Это полезный навык, — похвалил дядя Дима, вздохнул и доверительно поведал. — А я зачет едва сдал, потому в «девятку» и определили. Я в «нелегалы» просился.

— Даже представить не могу, насколько туда отбор суровый, — признался я. — Я бы не смог.

— Ты бы и не смог? — фыркнул КГБшник.

— Не смог, — кивнул я. — Я и здесь не смог — одна встреча с товарищем Андроповым — и все, сразу приказ на ликвидацию в случае чего, — пожаловался я.

— Не все в мире Андроповы, — заметил он. — Да таких специалистов вообще раз два и обчелся!

— Согласен, — кивнул я.

На следующее утро смога было хоть отбавляй. Плотный, собака, страшный, воняет всей таблицей Менделеева, поэтому на наших лицах респираторы. На спешащих на работу (суббота? Ну и что? Это же не повод прохлаждаться!) аборигенах — тоже. Видимость совершенно никчемная, поэтому вместо наблюдения окружающих красот я любовался дамами: сидящей напротив, одетой в черное вечернее платье, соорудившей высокую прическу и надевшей на шею янтарное ожерелье (ну фишка у меня такая, дарю всем без задней мысли, но непредусмотренный эффект есть — экспорт Советского янтаря вырос кратно) Кирико Такемурой, сидящей слева от меня, наряженную в секретаршу Виталиной и сидящей справа, одетой в юбочку и бежевую блузку Надей.