— Шашлык по пять рублей — совсем обнаглели! — пожаловалась Матильда Антоновна.

— А откуда я нормальные продукты возьму?! — с этим возмущенным воплем из служебного входа появилась одетая в офисный юбочный костюм худая (что для работника Советского общепита редкость) пожилая дама в очках и прической-«бубликом». — Мне цены поднимать запрещено, а по госцене кровопийцы торговые отгружают только такое! — указала рукой на продукцию. — Знаю что не по ГОСТУ, а что я сделаю? Из своей зарплаты взятки давать? Так у меня той зарплаты и двухсот рублей не наберется! С девочек трясти? — указала на повариху и кассиршу. — У них по сто пятьдесят!

— Успокойтесь, товарищ, — улыбнувшись с интересом внимающим пенсионеркам, я покинул их стол. — Со взяточниками разбираться мы и пришли. Дадите список граждан, которые вам по госцене хорошие продукты отгружать отказываются?

— А, это ты, — узнав, хищно ощерилась директриса. — Не врут, значит?

— Не врут, — поддакнул я и показал корочку. — В кабинете вашем поговорим?

— Сразу бы сказал, что Ткачев пришел, — обиженно покосилась она на дядю Витю. — А то КГБ, КГБ! — передразнила. — Знаем мы ваше КГБ — через день заявления строчу, что туда, что в ОБЭП — никакого толку, зато «проверяльщики» на глазах жиреют!

— Разберемся, товарищ, — пообещал я. — Давайте не будем мешать обедать уважаемым дамам.

— Приятного аппетита, — выплюнула директриса в сторону пенсионерок, и мы пошли в ее кабинет.

— Как вас зовут?

— Юлия Павловна, — представилась она. — А я не верила — где это видано, чтобы дети взяточников ловили? А ты внук оказался, — указала наверх. — Вот и до наших краев добрался, и слава богу! — размашисто перекрестилась. — Меня за сигналы уже в море утопить грозились, заявление на увольнение написала, думала в кооператив и идти — у меня подруга парикмахерскую уже третью открыла, вот, звала бухгалтером, я умею, но знаешь как душа болит? — обернулась и посмотрела на меня увлажнившимися глазами. — Не за себя — за народ! У нас столовая всегда образцово-показательная была, а теперь вон — даже картошку водой разбавляем, люди плюются, жалобы строчат, — слезы покатились полным ходом. Достав платочек, она высморкалась. — А я ничего сделать не могу! — жалобно попросила. — Ты уж на них управу найди, Сереженька!

— Найду, — пообещал я.

Собственными руками советский общепит задушил, получается. Ничего, переходный период всегда сложный, и вот такое — детский лепет по сравнению с тем, что случилось в моей реальности.

Написав список и присовокупив к нему свои пространные пояснения, подписав составленный Андреем Викторовичем протокол, Юлия Павловна отвела глаза и тихо сказала:

— Товарищи, когда вы уйдете — я позвоню. У меня дети.

— Звоните, — одобрил я. — Скажите правду — пришли КГБшники, надавили, как вариант — начали душить и грозить тушить о вас окурки. Но про меня — ни слова, обычная проверка районного масштаба. Договорились?

— Договорились, — просветлела она.

— С продуктовой базы номер три начнем, — посмотрел я на Андрея Викторовича.

Понятливо кивнув, тот набрал номер и запросил усиление по протоколу «спрут». Попрощались с директрисой и на машине добрались до цели, увидев груженный ящиками с абрикосами (сейчас как раз их сезон) ЗиЛ и его водителя, громко стучащего в закрытые ворота с табличкой «Закрыто на переучет»:

— Открывай, ё* вашу мать!

Выбрались из машины, велев дяде Ваня на всякий случай остаться за баранкой и отъехать за угол, я подкрался к «целующему пробой» мужику и сочувственно спросил:

— Не открывают?

— Не мешай, мальчик, — отмахнулся мужик и попинал ворота обутой в резиновый тапочек ногой.

Пожав плечами, я отошел и обратился к соратникам:

— Быстро как сориентировались.

— Спрут! — многозначительно сделал вывод Андрей Викторович. — Усиление через десять минут прибудет.

— Суки вы! — продолжая стучать, костерил «продуктовиков» пышущий праведным гневом водитель. — Жара на улице, попортится все! Кто виноват будет? Так понятно — я буду!

— Забавно даже, — хмыкнул дядя Петя.

Мужик потерял терпение, сплюнул на землю, подпрыгнул и ловко перебрался через забор.

— За ним? — предположил я.

— Смысла нет, — успокоил меня дядя Витя. — Там и нет никого — все разбежались. Как дети, мать их за ногу! Сейчас опергруппа приедет, документы под опись вынем и поедем по квартирам и знакомым искать.

— У меня уже седьмая база так, — скорбно вздохнул Андрей Викторович. — Чуть что — так у всех сразу больничные и отпуска задним числом. На что надеются?

— На нашу лень? — предположил я.

— Да вы совсем о*уели!!! — раздался полный душевной боли голос водилы.

— Как и говорил — никого не нашел, — ухмыльнулся дядя Витя.

— Поможем товарищу? — попросил я. — Жалко абрикосы.

— Поможем, — кивнул дядя Петя и перемахнул через забор.

— Смотри какие суки! — приняв КГБшника за коллегу, пожаловался водитель. — Посреди рабочего дня посъ*бывались! КГБ?!