Товарищи конечно же знали — об этом и по телевизору говорят.

— Рыболовное могущество СССР зиждется на монструозных плавучих рыбозаготовочных заводах — идея их приобретения принадлежит самому товарищу Ишкову. Сам он, как ни крути, большой умница, но с кадрами работает из рук вон плохо. Рыбки купим?

— Не положено, — отвергла предложение Виталина.

— Тогда поехали дальше, — повел пати на выход из магазина.

— К Фишману не зайдем? — расстроилась Виталина.

— Пока нет смысла, — покачал я головой. — «Океан» открывался с помпой и информационным шумом, является торговой гордостью СССР. Пока детище молодо и образцово-показательно надо себе врагом быть, чтобы серые схемы практиковать. Совершенно уверен в том, что у Фишмана и Фельдмана пока все чисто. Но дай «рыбному делу» немного настояться как они тут же примутся самореализовываться криминальным способом. Подождем, — развел руками.

— Зачем тогда приходили? — спросила девушка.

— Как зачем? — широко улыбнулся я. — На мойвочку по двадцать копеек посмотреть — Таня такой котика кормит, как и многие Советские граждане. Минтай по сорок копеек — тоже грошовая, но если урвать хороший, а не трижды перемороженный из стратегических военных запасов Родины и правильно приготовить — вкуснятина! А треска по шестьдесят копеек? Просто офигеть как круто, рыба-то без пяти минут элитная! А живые карпы из аквариума по восемьдесят? Просто охренеть! Ледяная рыба вообще деликатес, между прочим, для здоровья архиполезная — те же восемьдесят копеек! Креветки здоровенные по два рубля — у нас их не любят, но буржуи в ресторанах странные деньги за такой продукт платят. А краб по четыре рубля? Так-то дороговато, но оно того стоит! Вот осетровых не застали — разлетается знатно, и это при цене в десять рублей за кило. Словом — просто на изобилие за смешные деньги посмотреть очень приятно. Ну и сигнал подать — вы с оставшейся на парковке «наружкой» ведь все в отчеты напишете о нашем походе, и это полезно — расслабляться нельзя, за «Океанами» нужен глаз да глаз.

Погрузились в машины и добрались до Лубянки.

— Это вам, Семен Кузьмич! — вручил председателю КГБ выловленную с Черноморского дня раковину.

— Спасибо, — с улыбкой принял он подарок, прислонил к уху, удовлетворенно кивнул — море слышно! — и поставил на полку шкафа, к другим сувенирам.

Усевшись, пригласил присесть и нас и через селектор вызвал дядей Витю и Федю.

— Ну и заварил ты кашу, — пока ждали гостей, начал он мне выговаривать. — Служба у нас тяжелая, для личной жизни откровенно пагубная — рабочий день длинный и «плавающий», с частыми командировками. К выходу на пенсию жена почти чужой человек получается. Жилищный вопрос хоть и решается — не без твоего участия — но многие к пенсии бобылями в общежитиях и коммуналках живут. Со спецснабжения мы их снимаем — тут уж ничего не попишешь, так что пенсия для многих — настоящий жупел.

— Это очень грустно, — покивал я. — Но мне в службу безопасности всех не спишешь. Буду думать, вот на дачу к Юрию Владимировичу всей семьей скоро поедем, там и поговорю. Неправильно это, когда человек на службе все здоровье оставил и на пенсию уходит ни с чем. А еще же инвалиды есть, им вообще туго. На малоподвижные должности я их в приоритетном порядке буду набирать.

— Интриги уже начались, — поморщился Цвигун. — Грызутся будущие пенсионеры, к тебе хотят.

— Как и везде, но любителей подставлять соратников мне не надо. Демонстративно выпорите особо зарвавшихся, Семен Кузьмич?

— Уже, — подтвердил он. — Охолонули вроде, «полное служебное» перед пенсией получить никто не хочет.

— Совестно, — признался я. — Я же как лучше хотел, а получается как всегда — сломанные судьбы и печаль.

— Сами виноваты, — успокоил меня Цвигун. — Голову в нашем деле терять нельзя, и если за время службы кто-то этого не понял, значит ему у нас и не место было. Капитана целого посадить пришлось — такие «подставы» организовывал, даже у меня волосы дыбом встали.

— Не расскажете?

— Не расскажу, — подтвердил он. — Кстати! — забрался в ящик стола, вынул оттуда толстую папку. — Вот, все как просил — стенограммы обсуждений тебя нашими деятелями культуры.

— Ругают? — принял папочку, сгрузил в сумку Виталине.

— Не без этого, — ухмыльнулся Цвигун. — Но они вообще всех подряд ругают — им Родина, как ты говоришь, «мощности» дает, деньги сказочные выплачивает, а они все недовольны. Ну да бог им судья, навредить не дадим.

Вошли дяди Федя и Витя, и мы некоторое время согласовывали списки кандидатов в службу безопасности, трудовые договоры и полномочия — «огнестрела» мне не дали, но против наручников, телескопических дубинок и газовых баллончиков товарищ Цвигун возражать не стал. Нормально, к моменту отбытия на Дальний Восток личный «ЧОП» будет укомплектован и ко всему готов.

Стоя у раковины в ванной (у нас их две), я чистил зубы и слушал доносящиеся из узенькой, у потолка (чтобы никто ни за кем не подглядывал) форточки доносящиеся со стороны сада (там у нас сосновый лес нетронутый, красиво) «домашние» звуки — мама с бабушкой выгуливают малышню. Помимо них присутствуют дядя Андрей и беременная Виктория Викторовна — в гости пришли. Время уже к обеду — вчера ночные съемки были, позволил себе поспать подольше.

— Андрей, подай кружку, — попросила учительница.

— Ща, — буркнул он.

— Могла бы и сама взять, — это Эмма Карловна.

— Тяжко мне, тошнит, — жалобно ответила Виктория Викторовна.

— Это пройдет скоро, — утешила ее добрая мама.

— Нет, Андрей, не в такой кружке — она красная, примета плохая, к выкидышу, — снова учительница, тоном «каноничная хозяйка подкаблучника».

— И этот человек учит детей материализму, — пробурчал я.

Ненавижу «бытовуху», верный способ испортить настроение.

— Сейчас, — буркнул бедолага-игроман.