Если Зейн придёт в себя.

И если бы у меня вообще был шанс попытаться вернуть его.

— Это не игра, Истиннорождённая. Ты ничего не можешь выиграть. Всё уже кончено. Зачем всё усложнять? Ты не смогла спасти своего Защитника, — сказал он, и я вздрогнула. — И никто не может спасти человеческую расу, не тогда, когда они не желают спасать себя. Их время подошло к концу. Это невозможно остановить.

— Опять этот разговор, — сказала я.

— Это правда. Всё, что тебе нужно сделать, это выйти на улицу, чтобы увидеть это. Они позволили ненависти, жадности, гордыне и обжорству овладеть собой. Они питаются чужой болью. Они по своей природе эгоцентричны. Этого не исправить, Истиннорождённая. Их не спасти.

— Ты говоришь так, как будто каждый человек такой, и я не собираюсь лгать. Есть много дерьмовых человеческих существ, но знаешь что? — Я сказала. — Рисовать их всех одной и той же кистью было бы всё равно, что говорить, что все ангелы это малыши-переростки, которые впадают в истерику, потому что они больше не Бэсти с Богом.

— Бэсти? — повторил он.

— Господи, — пробормотала я. — Бэсти — это лучшие друзья навсегда. Серьёзно, я ещё раз спрашиваю, как я должна тебя бояться, если ты даже не знаешь, что это значит?

Порочная благодать вспыхнула.

— Но ты уже боишься — боишься меня, той роли, которую ты сыграла в гибели стольких людей. В ужасе, потому что я прав насчёт них, — усмехнулся он. — Человеческая раса больше не заслуживает никаких шансов. Они лишены веры и прокляты, и Бог так же потерян, как и Его творения. Поддайся своему гневу и присоединяйся ко мне, — Гавриил поднял руки ладонями вверх. — Я стану отцом, которого у тебя никогда не было, и с нами вместе ты погибнешь.

Из меня вырвался смех, громкий, неприятный и булькающий смех, который я не смогла сдержать, когда уставилась на него.

Гавриил начал хмуриться.

— Мне жаль. Я знаю, что ты пытаешься быть таким страшным и угрожающим, — сказала я. — Но всё, что тебе нужно добавить к этому, — это «Люк, я твой отец», и это было бы просто идеально.

— Я не понимаю.

— Конечно, нет, — я покачала головой. — Эта мерзкая дрянь в твоих крыльях заражает твой мозг или что-то в этом роде? Потому что ты не в своём уме, — я сжала рукоять меча обеими руками. — Ты прав. Я зла, но я не настолько безрассудна или глупа, чтобы винить кого-то, кроме тебя. Ты — единственный, кому я хочу отомстить. Ты можешь быть источником моей ярости, но ты не станешь моей погибелью.

Его губы скривились в оскале.

— Это невероятно обидно слышать, особенно когда я проявляю такую щедрость, давая тебе не один, а два шанса облегчить тебе задачу. Больше я тебе ничего не дам.

Прежде чем я успела сформулировать менее чем мудрый ответ, ко мне подошёл Гавриил. Единственным благословением было то, что он не призвал свою благодать.

Это было небольшим благословением.

Я замахнулась мечом Михаила, но он схватил меня за запястья.

— Я знаю кое-кого, кто умирает от желания провести с тобой время, — Гавриил поднял меня за руки, отрывая от земли. — Баэль будет рад услышать, что ты не очень-то этого хотела. Он так хотел познакомиться с тобой поближе.

Паника угрожала овладеть мной, когда мои ноги болтались в воздухе. Искры небесного огня безвредно плевались в пространство между нашими лицами.

— Демоны действительно любят, чтобы их рты и зубы касались всего, в чём есть ангельская кровь, — тонкие, чернильно-чёрные пряди просачивались в его белые глаза. — Мне нужна ты живая. Не обязательно чтобы в целости и сохранности.

Подавив страх и панику, я напрягла мышцы ног и живота.

— Как бы я всё ещё была жива, если бы не была целой и невредимой?

— Ты бы удивилась, узнав, что тело может пережить, — прорычал он. — Но ты скоро это узнаешь.

— Звучит как отличное времяпрепровождение, но мне придётся отказаться.

Я поджала ноги, а затем ударила его ногой в грудь.

Удар не причинил ему боли, но удивил. Он отшатнулся, когда я вырвалась из его хватки. Я изогнулась, когда упала, ударившись об пол бедным левым бедром. Боль вспыхнула, но я не дала своему телу шанса по-настоящему осознать это. Я снова ударила ногой, целясь ему в ноги, но он предвидел это движение. В моём слепом пятне он схватил меня за косу, дёрнув мою голову назад.

— Это кажется знакомым, не так ли? — он ворковал. — Ты должна знать, что не сможешь победить меня. Что сопротивляться бессмысленно и больно. Зачем тебе вообще пытаться?

— Я не знаю, — выдохнула я, когда он натянул мышцы моей шеи. — У меня твёрдая голова.

— Толстый череп или нет, я всё равно могу разбить его одними руками.

— Поздравляю.

Я выхватила меч.

Гавриил развернулся в сторону, но острие меча скользнуло по его бедру, разрезая белые штаны и кожу под ними. Чёрная маслянистая жидкость забрызгала его ногу, когда он резко втянул воздух.