Кружащийся, хлещущий огонь внезапно отступил, засасываясь обратно туда, где лезвие было глубоко вонзено.

Тишина.

Никаких криков.

Никаких призывов от близлежащих птиц или насекомых.

Ничего.

Там, где меч встречался с его грудью, божественная энергия нарастала и пульсировала. Руки Зейна упали по бокам, его крылья опустились, и масса золотисто-белого света вытянулась, обернувшись вокруг лезвия, вращаясь и извиваясь, возвращаясь ко мне. Инстинкт кричал, чтобы я отпустила меч, но я не могла, потому что благодать была моей, частью меня и она не позволяла этого. Но там было что-то ещё, что не принадлежало мне. Первые усики достигли рукояти, а затем, что бы эти ни было, оно лизнуло мои пальцы, стирая каждую мысль при контакте.

Небесная сила ударила в центр моей груди, и это было похоже на взрыв бомбы. Он омыл всё моё тело, пропитывая кожу и впитываясь в мышцы, глубоко укореняясь в костях и вплетая себя в мои органы. Божественная энергия украла моё дыхание, обвилась вокруг моего сердца, а затем осела в моей спине, укоренившись в моих плечах. Не было никакой возможности понять, было ли то, что я чувствовала, болью, удовольствием настолько острым, что оно стало болью или и тем и другим, когда оно сбило меня с ног. Я падала, даже не успев понять, что происходит.

Я не почувствовала удара о землю. Я не видела, когда пропал меч Михаила, и не чувствовала, в какой именно момент моя благодать отступила. Я даже не осознавала, что мои глаза были закрыты или что была высокая вероятность того, что я потеряла сознание, и это должно было произойти, потому что, когда мне удалось открыть глаза, было ощущение, что прошло время, и неизмеримое смятение, потеря.

Делая каждый короткий, неглубокий вдох, пока мои чувства медленно, кропотливо собирались воедино, я смотрела на тёмное море, полное… полное ослепительных мерцающих огней. И их было так много. Тысячи. Миллионы. Многочисленные и бесчисленные созвездия светящихся небесных тел, и я могла их видеть. Всех их. Я видел их так, как давно забыла, с ясностью, которая доказывала, что мои воспоминания о них не воздали им должное. Они были так прекрасны, так бесконечны. Слёзы наполнили мои глаза, когда я лежала там, охваченная простым великолепием ночного неба, полного звёзд, каждая из которых представляла бесконечные желания и безграничные мечты. Я не осмеливалась моргнуть, даже когда все огни тускнели, пока не превратились в размытые пятнышки далекого света, пока это тоже не исчезло из моего поля зрения. Я закрыла глаза, инстинктивно понимая, что мне был дан дар, больший, чем я могла когда-либо осознать. Одно последнее ясное воспоминание, которое никогда не исчезнет, и я подозревала, что я больше никогда не увижу звёзд.

Зейн.

Это была первая рациональная, связная мысль, которая обрела форму и смысл для меня.

Открыв глаза, я не смотрела на небо, заставляя своё больное тело двигаться, чтобы ответить на команды, которые мой мозг запускал. Мои мышцы и нервы действовали медленно, но как только они, казалось, справились с программой, я поднялась на колени и руки. Каждая клеточка моего существа сосредоточилась на тёмной фигуре в нескольких футах от меня.

Зейн.

Он стоял на четвереньках, как и я, опустив голову. Я всё ещё могла различить очертания крыльев, накрывающих его плечи, упирающихся в землю.

Он был жив.

Дрожа, я чуть не сломалась прямо там, но каким-то образом мне удалось держать себя в руках. Он всё ещё был жив и дышал, но я понятия не имела, в каком он состоянии.

Я подалась вперёд, прищурившись. Его волосы упали, закрывая лицо. Я открыла рот, чтобы произнести его имя, но детский страх заставил мой язык замолчать.

Что, если это не сработает? Что, если это каким-то образом сделало ещё что-то хуже?

Затем он пошевелился, его большое тело содрогнулось. Он медленно поднял голову. Пряди волос упали с его лица. Его глаза были закрыты, и его черты всё ещё казались мне более чёткими, даже при ограниченном освещении, но на этот раз я знала, что это было сияние его кожи, изящество, которое гудело под поверхностью. Эти крылья дёргались и вздымались, поднимаясь. Благодать всё ещё полосовала перья, как электрические токи. Его глаза открылись, затуманенные и расфокусированные, но они всё ещё были того нереального оттенка синего, когда сфокусировались на мне. Очищенный. Я не могла дышать, когда напряглась, отчаянно пытаясь подготовиться к… ко всему.

— Трин? — хрипло прошептал он, и из меня вырвалось прерывистое дыхание. — Трин.

Я начала двигаться, ползти вперёд, но каким-то образом я отскочила назад на фут или больше.

— Ты?.. — я прочистила горло. — Ты Зейн?

Эти прекрасные крылья слегка приподнялись, а затем опустились, и его глаза на мгновение закрылись.

— Это я.

Давление сжало мою грудь, скручивая и сжимая, когда сотни различных эмоций вспыхнули внутри меня, затопляя меня. Надежда и тоска сменились неуверенностью и даже страхом. Что, если это был какой-то трюк? Он не говорил так, когда произносил моё имя раньше. В глубине души я понимала это, но потом поняла, что на самом деле не была готова к тому, что это действительно сработает. Я боялась, что всё это не по-настоящему. Печаль смешалась с радостью, и моё тело почувствовало слабость.

— Я…

Он выпрямился, словно собираясь встать.

Я дёрнулась назад, падая на задницу. Казалось, я не контролирую свои движения. Противоречивая мешанина эмоций управляла мной, и я слишком боялась сокрушительного разочарования, если позволю надежде овладеть мной.

Зейн остановился, и в хаосе моего разума я поняла, что это что-то значит.

— Я не причиню тебе вреда. Я никогда не смог бы причинить тебе боль… — он оборвал себя, его плечи напряглись. — Но я это сделал. Я причинил тебе боль. Я… — он откинулся назад, всё ещё стоя на коленях, и посмотрел на свои руки. — Я причинил тебе боль…

— Нет. Ты не причинил мне боли, — прошептала я, думая, что это действительно похоже на него.

В его тоне была интонация. Тепло.

— Не причинил? — его руки сомкнулись. — Я помню.

Эти крылья снова поднялись, напугав меня, когда они вытянулись высоко и далеко. Он оторвал взгляд от своих рук и оглянулся через плечо. Он выругался себе под нос, когда ветер взъерошил несколько мелких перьев, открывая полоски благодати.

— Я… Я всё время забываю, что они там. Они непохожи на мои старые. Такие изменения. Большинство вещей кажутся другими.