Не знаю, зачем я это говорю. Мне просто хочется ужалить его как можно больнее. Он украл мою свободу, забрал компании моего отца. Он монстр и чудовище! И я ничего, совсем ничего, не могу ему противопоставить! Это так обидно, что я готова покусать мужчину прямо сейчас. Останавливают только его слова о том, что ему это гарантированно понравится.

– А ты считаешь меня обаятельным? А, принцесса? – ловит меня на слове Одаевский, заставляя снова почувствовать себя мелкой шавкой рядом с сильным игроком.

Взрослые споры не для маленькой девочки, и мужчина каждый раз ставит меня на место, заставляя не забывать об этом прискорбном факте. Как и о том, что я полностью в его власти, и играть со мной он будет по своим правилам.

Вот и сейчас, не давая мне проглотить этот выпад и придумать колкий ответ, мужчина притягивает меня к себе и проводит языком по нежной коже на шее. Тело тут же отзывается стаей мурашек, а сердце пропускает удар. Чертов Одаевский! Как только ему удается каждый раз переключать реакции моего тела так, как ему нужно? Даже обидно, что его обаяние очень даже действует на меня. И пахнет он приятно… И руки у него красивые…

Так, Вероника, остановись! Так и до влюбленности недалеко, Боже упаси!

– Ничего я не считаю! – отпрыгиваю от мужчины, как от ядовитой змеи.

Знаю, хищник такого не любит. Но ничего с собой поделать не могу. Будто, подначивать и злить монстра – последняя отрада в жизни. Или это он так на меня влияет? Рядом с ним я чувствую себя смелее и сильнее, чем в те мгновения, когда мужчины нет рядом.

Одаевский подается в мою сторону, и, почти в то же мгновение, холл наполняется людьми.

Антракт. Очень вовремя.

Наш диалог резко прерывается, но Одаевский не отказывает себе в удовольствии привлечь меня к себе за талию. Будто трофей, держит меня при себе. И не выбраться из этого капкана, и не сдаться. Я, конечно, тоже хороша. Поддаюсь на каждую его провокацию, не в силах оставаться равнодушной.

Нашу парочку быстро окружает круг из знакомых Одаевского. Он легко и непринужденно обсуждает всякие глупости, типа погоды во Франции и цен на недвижимость. Удивительно, сколько информации способно храниться в мозгу этого мужчины. Даже я поразилась, хоть и сама-то на память никогда не жаловалась.

– Ты представишь меня своей спутнице? – отрывает меня от раздумий голос пожилой женщины в строгом костюме черного цвета.

Не знаю, кто это такая, но ее лицо мне кажется знакомым. Кажется, я видела ее на одном из приемов, которые отец организовывал в нашем доме. Кстати, как там мой отчий дом? И кто присматривает сейчас за порядком? Раньше там работал целый штат прислуги. А как теперь? Неужели, пустует? Или Шакал и его прибрал к рукам?

– Конечно, - отвечает Одаевскийй мягко, - моя невеста, Вероника.

Я растягиваю губы в улыбке, как положено по этикету. Женщина всматривается в мое лицо.

– Значит, это правда? – цокает она языком. – Дочь Аралова выходит за тебя замуж? – Спрашивает у Одаевского, но при этом смотрит на меня, будто пытаясь считать мои мысли.

При слове «замуж» у меня внутри что-то екнуло, колени мелко задрожали. Все это, ведь, не всерьез? Ну, не могу я замуж! И не хочу! Перевожу взгляд на Одаевского, словно ища у него поддержки. Но тот лыбится в ответ, как самый счастливый жених в мире. Оказывается, мужчина может не только быть грубияном и обаятельным мачо, у него еще и актерский талант. Я почти поверила, что все происходящее – не представление на публику, а самая настоящая идиллия влюбленной пары. И ужаснулась, осознав, что моего мнения никто не спросит.

Если Шакалу понадобится, он и в загс меня потащит, не раздумывая.

– Это все, ведь, не всерьез? – спрашиваю, когда мы с Одаевским остаемся одни. – Ты же не собираешься на мне жениться на самом деле?

Я посмотрела на него с такой мольбой, что не понять мой взгляд мог бы только последний тупица. А уж тупым Одаевского не назовет даже самый злостный недоброжелатель.

Что-то мелькнуло в его взгляде. Растерянное, непривычное. Будто он прочел в моих мыслях то, что совсем не хотел там найти. Или это мне показалось? Или он снова играет, но теперь уже цирк предназначен для меня лично? Я запуталась. От перемены его настроения меня штормит. От перспективы скорого замужества тошнит.

– Не волнуйся, принцесса, - говори мужчина, внимательно всматриваясь в мои глаза. – Женитьба в мои планы не входит.

Облегченно выдыхаю. У меня, будто, гора с плеч свалилась.

Смотрю на мужчину, и подмечаю, как между бровей пролегла глубокая складка. Повинуясь какому-то внезапному порыву, провожу по ней пальцем. И сама себя одергиваю, когда Одаевский вдруг вздрагивает и шумно выдыхает.

Отворачиваюсь от него, в шоке от своего поведения. Сама не понимаю, зачем я это сделала. Наверняка, теперь мне прилетит очередная колкость, от которой меня будет трясти еще не один час. Но нет, Одаевский молчит, что на него совсем не похоже. Он ведет меня в сторону нашей ложи, помогает сесть в кресло. И, все так же молча, садится в соседнее кресло.