Шрифт:
– Без глупостей, принцесса, - прошипел мужчина мне на ухо. – Будь умницей, и все будет хорошо.
«Как собаку, дрессирует», - пронеслось в голове и погасло.
Обхватила его локоть, как самая настоящая невеста, у которой есть все права на мужчину. И снова ощутила себя в коконе, которым меня незримо окутывает всякий раз, когда Одаевский так близко. Если он враг, то почему рядом с ним так тепло и безопасно?
Весь вечер я ломаю голову над этим вопросом. Пока, оказавшись возле стола с закусками, не замечаю красивую женщину в ярко-малиновом платье. Я и раньше видела ее. Такую трудно не заметить, очень яркая и запоминающаяся внешность. Иногда мне казалось, что она наблюдает за мной. Но, быть может, это просто моя фантазия разыгралась от бесконечного пережевывания жвачки под названием «кто еще хочет меня убить?».
– Не надейся, - вдруг заговорило это чудо в красном, - он быстро наиграется.
Я чуть опешила от ее слов, не врубаясь, о чем она.
– Вы это мне, простите? – переспрашиваю.
– Тебе, дорогуша, - проворковала женщина. – Ты же не думаешь, что сможешь получить его? Одаевский никогда не отличался постоянством. Поверь мне, я точно знаю.
И она нагло мне подмигнула. Только, вместо расположения, я ощутила такую обиду, будто, кто-то прошелся по внутренностям раскаленным железом. Ее слова въехали в мозг, как бронепоезд времен Великой Отечественной. Не самое приятное ощущение, скажу я вам.
– А вы кто? – спрашиваю, распрямив плечи.
Молодец, Вероника, вовремя вспомнила, что в игру «жених и невеста» может играть не только Одаевский. Конечно, я не идиотка, и сразу догадалась, что дамочка эта давно стоит в очереди в постель к Одаевскому. А может, даже и не по первому кругу. А может, даже, и возглавляет гарем.
– Я тебе не враг, милая, - воркует женщина со мной, как с подругой. Хотя, какие мы, нафиг, подруги?! – Хочу просто предостеречь тебя. Не увлекайся сильно, он все равно не женится.
Конечно, он не женится, я же сама просила! Вот поэтому и не женится. Или не поэтому? А, может, он был только рад, услышав мою просьбу?
Дура ты, Вероника! Окончательная и беспросветная! А Одаевский – редкостный гад! Который требует от меня примерного поведения в то время, как сам имеет целый вагон шлюх.
Убить бы негодяя! Ненавижу!
Ишь, какой правильный нашелся! Воспитывает он меня!
Как же все это бесит!
– А ты, - делаю шаг в сторону незнакомки, - не разевай рот на чужих женихов!
И резким движением выплескиваю бокал шампанского ей на платье. Она вскрикивает, ее лицо покрывается красными платьями, а рот перекашивает в гримасе злости.
– Ах ты дрянь! – взвизгивает она громко, сжимая кулаки, и обращая на нас внимание всех вокруг.
– Ой, простите, я случайно, - говорю без тени сожаления в голосе.
Отхожу от нее и от злополучного столика с едой. Есть как-то резко расхотелось. И мне совсем не стыдно за испорченное платье.
– Что произошло? – спрашивает Одаевский, вовремя подоспевший, чтобы обхватить меня за талию и увести в сторону.
– Ничего! – огрызаюсь. – Я устала и хочу домой.
Осталось только ножкой топнуть для убедительности. И я даже так и сделала. Мужчина посмотрел на меня, как на капризную принцессу. Ну и ладно! Сам придумал меня так называть, вот и получай!
– Еще пятнадцать минут, и можем идти, - сказал он примирительно.
– Нет, хочу прямо сейчас! – скрестила руки на груди для убедительности.
Мужчина шумно выдохнул, скрипнув зубами.
– Я. Сказал. Пятнадцать. Минут. – Отчеканил он сквозь зубы.
Ну и какого черта? Спектакль окончен, и мы – не самая сладкая парочка вечера. Его умопомрачительно красивая игрушка побежала в уборную, оттирать пятно на платье. Так что, шоу окончено. Чего еще тут торчать?
Глава 37
Всю обратную дорогу меня распирает от чувства несправедливости. А этот гад, то есть, Одаевский, сидит рядом и, как ни в чем не бывало, смотрит в окно. Так бы и треснула ему между глаз! И пусть бы катился к своей идеальной шлюхе в мокром платье.
Когда машина останавливается во дворе, я выхожу и быстрыми шагами иду в дом. Одаевский что-то говорит мне вслед, но я его даже не слышу. Да и что такого он может мне сказать? Что ему жаль? Что кается и просит прощения? Да он быстрее язык проглотит, чем произнесет что-то подобное!
Холл пролетаю в считанные секунды. Замираю у лестницы, смотрю наверх. И так тошно становится от того, что сейчас я пойду в спальню, где почти тут же нарисуется Одаевский. Поэтому обхожу лестницу, чтобы пройти в небольшую дверь, которая ведет в подвальное помещение с огромным бассейном.