— Пап, у меня уж всё затянулось давно. Ну ты что!

— Да вот то, то самое. Я-то уж знаю, о чём говорю. Опыт имеется… Затянулось у него. Скажи спасибо, что тебя вообще отпустили. И Юрию Платоновичу тоже спасибо… И потом, куда на ночь глядя?

— Какая ночь? День ещё.

— В это время к нему точно не пустит никто. Ложись в постель давай. Ужинай или обедай, не знаю, что это у тебя, и — в горизонтальное положение. Без разговоров, это приказ.

По еде домашней я, естественно, очень соскучился, несмотря на сносную больничную пищу и постоянные гостинцы с деликатесами, но сейчас кусок в горло не лезет, даже мамины голубцы… Блин, надо Трыню вызволять, попал братишка… С адвокатом попробовать перетереть? Я звоню Платонычу и он обещает подумать.

Сплю я плохо — рана беспокоит. Знаю по прошлому разу, болеть зараза долго будет. Главное, половина груди нечувствительна, а под ключицей боль кромешная. Проклятые нервы…

Утром еду в больницу. Звоню на фабрику и директор присылает машину. Можно было бы пройтись, больница находится в пятнадцати минутах, это та самая «двушка», в которой я лежал когда-то с Платонычем, но родители настаивают, чтобы я ехал только на машине. Ладно, не хочу с ними спорить, расстраивать, итак они натерпелись из-за меня.

Хирург внимательно рассматривает мои бумаги, выписки, заключения и снимки.

— Ну что же, Егор, — выдаёт он резюме. — В принципе, картина хорошая, но боли меня настораживают. Расслабляться нам пока рано. Предстоит ещё долгий путь к окончательному выздоровлению. Организм у тебя молодой, сильный, но ему надо помочь. Так что, готовься к длительной реабилитации.

Да знаю я, знаю. Не первый раз эту пулю хватаю. Лучше бы, конечно, на поле боя, чем вот так… Ну, с другой стороны, значит так надо.

Получив рецепты и кучу наставлений, выхожу из больницы и снова сажусь в машину. Если честно, чувствую себя хреново после перелёта. Всё болит, голова кружится, даже, кажется, что есть небольшая температура, хотя врач ничего не намерил.

Ладно, поговорю сейчас с Большаком про Трыню, а потом поеду к Новицкой, наводить мосты любви и дружбы. Машину я пока отпускаю и говорю водителю, когда снова приехать. Медленно и спокойно двигаюсь к дому.

На лавке у подъезда сидят двое парней лет двадцати пяти. Спортивные, на блатных не похожи. Чего здесь делают, непонятно, но ладно. Не буду же я с ними сейчас бодаться. Мне бы в коечку, полежать немного.

— Э, слышь, — явно ко мне обращается один из них.

Блин, у меня что, на лбу написано, что я приключений ищу?

— Извини, земляк, не могу сейчас с тобой говорить, — бросаю я и шагаю дальше.

— Слышь, Бро, это ведь ты Бро, правильно?

И кто это такие? Что за чудеса на виражах?

— Кто спрашивает? — отвечаю я.

— Корней.

Они встают и подходят ко мне. Сзади появляются ещё двое, постарше. Выглядят солидно, один в костюме, другой в тёмных очках, джинсах и футболке.

— Ну, допустим, — останавливаюсь я. — Но сейчас не могу уделить вам внимание. Болею.

— Да знаем мы, знаем, — кивает тот, что в джинсах. — Знаем, что ты маслину от ментов словил.

Ого, легенда уже пошла в народ. Так рождаются герои эпоса. Легенду эту, впрочем, придумал не народ и не я сам. Её придумал Злобин, кагэбэшник, похожий на Де Ниро.

— А раз знаете, что тогда? Приходите, когда здоровье поправлю.

— Ну, ты не быкуй, мы же по-человечески. Нужно поговорить.

Блин. О чём Корнею со мной говорить? О выстрелах в дачном посёлке? Ему-то что до всего этого?

— Ребят, давайте не сейчас, мне в постель надо.

— Нет, потом нельзя, — отвечает один из тех, кто помоложе, вероятно более резкий и борзый. — Надо ехать сейчас.

— Ехать? Да куда ехать-то? Вы что, русский язык не понимаете?

— Походу, это ты не понимаешь, — пожимает плечами костюм.

У парня пшеничные усы и довольно длинные волосы.

— Давай, садись.

К подъезду подъезжает «Рафик» с надписью «Маршрутное такси» на борту и новосибирскими номерами.

— Повторять не намерен, — кивает в подтверждение своих слов человек в костюме. — Давай в машину.

— Куда ехать-то?

— В Плотниково.

— Да вы чё, охренели? Какое Плотниково? Езжайте вы сами, куда хотите, мне…

Короткий тычок в почки прерывает меня на полуслове.

— Давай, залазь тебе сказали.

Забираюсь в машину. Надо уже пост охраны ставить у подъезда. Точка доступа закрывается, блин, заколебали уже. Озираюсь. Ребята серьёзные, на боксёров похожи, морды набуцканные. Впрочем, больше не быкуют и, не считая тычка по почкам, ведут себя вполне прилично и даже, можно сказать, довольно вежливо.