Как её звать-то, блин… Ольга Фёдоровна, что ли?

— Нет, Ольга Фёдоровна, из параллельной структуры.

Не поправляет, значит правильно вспомнил, вот же молодость, ничего не забываю, память как компьютер.

— Из КГБ! — в ужасе восклицает она.

— Нет, они вообще не из органов. Недобросовестные конкуренты. А вы почему их пустили на объект государственный? Где ваш охранник?

— Так как их было не впустить? Ворвались, кричали, всё осматривали, спрашивали обо всём. Что это, а то? Всё-всё. Говорят, у нас мол постановление.

— Показали?

— Нет, ничего они не показали, грубые, наглые, особенно главный их, или кагэбэшник, или уголовник.

— Ясно, — киваю я, подходя к столу, на котором вижу телефон. — Мне позвонить нужно Юрию Платоновичу.

— Так я ему уже позвонила.

— Давно?

— Да, примерно полчаса назад, наверное.

— Двадцать восемь минут прошло, — замечает седовласый незнакомец.

— И что он сказал?

— Сказал, что выезжает.

— Понятно. А вы кто? — оборачиваюсь я к мужчине.

— Это Павел Петрович Аристов, — вступает Казанцева. — Доктор технических наук по процессам и аппаратам пищевых производств. Из нашего пищевого института. А это Егор… Андреевич, помощник Большака.

— Здравствуйте, доктор, — протягиваю я руку. — Ну, как вы находите наши процессы и аппараты? Вы, кстати, допуск получили?

— Что? — спрашивает он и его настороженные глаза прищуриваются. — Какой допуск?

— Ну, к нашему секретному производству.

— Получили-получили, — успокаивает меня Казанцева. — Павел Петрович, разумеется, всё прекрасно понимает.

Доктор несколько раз переводит взгляд с меня на Ольгу и обратно.

— Честно говоря, — говорит он. — Результат у вас будет ужасающий. Это будет не виски, а… даже не знаю, как назвать это пойло.

Ого! Я смотру на Ольгу, обещавшую нам совсем другое, насколько мне помнится. Она яростно качает головой, не соглашается с таким заявлением.

— И почему же, док? — спрашиваю я, хмуря брови.

Хмурюсь я, главным образом, от боли, так что, честно говоря, органолептические характеристики продукта в настоящий момент отступают на второй план.

— Всё дело в солоде, который вы планируете получать с соседского пивзавода, — уверенно продолжает он. — Совершенно неудовлетворительное качество.

— Как так?

— Да, представьте себе, молодой человек, — гнёт своё док. — Для приготовления виски используется ячменный солод. Пшеничный или ржаной даст иное качество напитка.

— Так они же ячменный используют.

— Не знаю, — пожимает он плечами. — Насколько мне известно, пшеничный.

— Ольга Фёдоровна? — смотрю я на неё с удивлением.

— Я уточню, не беспокойтесь. Да, они выпустили недавно пшеничное пиво, но основной объём делают из ячменя.

— Наша область находится на пятьдесят шестом месте по производству ячменя, между прочим, учтите это при планировании сырьевой базы, — поднимает палец кверху доктор.

— Так, — киваю я уже гораздо более заинтересованно. — Вы, док, в этих делах дока, похоже. Простите за каламбур.

— Кроме того, — продолжает он, не реагируя на мои ремарки, — характерной деталью шотландского виски, например, с винокурни Caol Ila, считается торфяной дымный привкус. Выдерживается он, кстати, двенадцать лет в бочках из-под бурбона. Вкус дымка в виски достигается подсушиванием солода на торфе, но в нашем случае, это может быть и сушка на дровах и на угле. Также можем обжигать дубовые бочки изнутри… Именно эти нюансы и придают напитку сортовые марочные оттенки, понимаете? Но одна из главных особенностей хорошего виски — это старые бочки из-под вин типа мадеры…

— Павел Петрович, вы же доктор, правда? Не то, что мы с Юрием Платоновичем. Вот и он подъехал, кстати. Ну, и изобретите революционный метод, придумайте, как имитировать вкус бочки от мадеры и двенадцатилетнюю выдержку. А Ольга Фёдоровна вам поможет. У неё практика ого-го, но вы и сами, наверное, знаете.

Я иду к двери, чтобы выйти навстречу Большаку.

— Погодите, молодой человек, — не отпускает он меня. — Ещё про коньяк хочу сказать.

— Коньяк здесь производить не планируем, — отвечаю я немного нетерпеливо.

— Но вы не знаете, в Узбекистане существует отличный коньяк.

— Да ладно, док, его же пить невозможно!

— Ординарный — да, а вот КВ намного лучше армянского. Его правда не так много производят, но в другие республики вроде не гонят. Его можно почти безо всякой доработки выдавать за французский. Немного подержать в старых бочках и купажировать с иными коньячными материалами.

— Двенадцать лет подержать?

— Нет, конечно, можно иначе подойти к проблеме, — задумывается он.