От неожиданности Иван тоже вскочил, суетливо стал смахивать несуществующий сор со стола, переставляя предметы.

– Маша, я тебе сейчас всё объясню! – Иван обескуражено переводил взгляд с одной женщины на другую.

– Ты ей скажи, – Люся делано-доверительно наклонилась к Ивану, громким шёпотом продолжила:

– что это не то, что она подумала!

Люська, стильная, утончённая прошла мимо Маши. Улыбка коварной, беспощадной змеёй ползала по её губам.

– Смени парфюм, Машенька. Ванюша сказал, ему твой надоел! – негромко, почти ласково присоветовала Люська несчастной девушке,:

– Маша,позвони мне, вместе подберём что нибудь..

Спокойно удалилась, постукивая пятнадцати сантиметровой хищной шпилькой.

Маша вышла из оцепенения. Подняла вывалившийся из рук конвертик, бросилась прочь.

Иван вернулся в кресло. В голове ни одной мысли. Что это было? Он так устал. Думать не хотелось. Решив , что во всём чуть позже разберётся, собрался домой. Вообще то он ни в чём не виноват, стало быть и разбираться не в чем. Иван даже злился на Машу. Не дала ему возможности объяснить, что это и вправду не то, что она подумала.

А эту новенькую дуру, как её там…Люсю, да, кажется, так её зовут завтра же уволит.

Судорожно давя на кнопку лифта, Маша хотела только одного: бежать. Она в шоке уставилась на своё отражение в зеркале тесной кабинки. Серо-зелёное лицо, тёмные провалы глаз. Девушка сползла по стенке, села на пол, обхватила голову руками.

Ещё утром она была любимая девушка Маша, будущая мать, а теперь просто беременная шалава. А кто еще? Или как это по другому называется. В их посёлке вернувшимся из города брюхатым красоткам давно придумали название.

Лифт любезно распахнул двери, предложив покинуть место, где, как выяснилось, Маше были не рады.

Бегом добравшись до машины, вжав педаль в пол, с прокрутами колёс по мокрому асфальту, девушка втискивалась в извечную пробку вечернего города.

Смеркалось, тучи плотно захлопнули небеса, разразившись дождём.

Маша лавировала между машинами, пытаясь прорваться как можно быстрее. Куда торопилась? Сама не знала. Надо было что-то делать. Вот она и делала: рвалась прочь из этой грязи.

В голове осознание случившегося гвоздями заколачивало дверь в её будущее. Жизнь раскололась на "было" и зияющую пропасть неизвестности "что теперь будет".

Мысли скакали, мешались в голове, у неё перехватывало дыхание, слёзы катились сами по себе. Машка выла в голос.

" Интересно, как там у них всё было? Как у нас?" – её передернуло, оторопь пробежала по всему телу,: – "А может и мне перетрахаться, пусть почувствует, каково это. Фу, мерзость. А, главное, как это отменит то, что уже случилось".

Стоп! Маша включила логику. Теперь же надо где-то жить. Забрать вещи из его квартиры. Ничего, что он купил ей эту квартиру в подарок. Пусть подавится ею. Пусть Люське передарит. Тупая, какая же она, Маша, тупая! Сколько раз слышала такие истории. Ну да, конечно, с ней же не могло такого случиться…

Вот куда теперь."

Маша решила на первое время в гостиницу. Сначала шмотки заберёт.

Притормозив у подъезда, выскочила, не стала ждать лифта. Перепрыгивая через ступеньки, нащупала ключ. Не разуваясь, влетела в комнату, пробежалась глазами: с чего начать. Скользнула по развороченной постели – это ее, Машкина, фишка не заправлять кровать. Тёплую, взъерошеную горячими счастливыми простынями, как бы удерживая волшебство страстной ночи в ворохе складок.

В висках стучало, слёзы высохли. Её потряхивало, было страшно. Девушка торопилась, как воровка пыталась исчезнуть из квартиры до появления хозяина.

Маша схватила сумку. Нет, мала. Открыла зеркальный шкаф-купе, на глаза попалась палатка в чехле. Самое то. Высыпала из чехла всё на пол. Грохот, лязг падающих палок её не смутил. Стала запихивать свои тряпки в чехол как придётся. Многовато выходит… не влезает. Вытащила всё назад. Решила взять необходимое. Открыла ящик с бельём.

С самого знакомства с Иваном её немного напрягало, что от него не воняет, как от её бывшего, а пахнет тонким парфюмом, шампунем и дезиком. Запахи тонкие, еле уловимые. Ей это одновременно и нравилось и не нравилось. Она начинала комплексовать, принюхиваться к себе.

Как бы она не намывалась, когда он в порыве страсти опускался языком к перекрёстку её ног, замирала от ужаса. Напрягалась до помертвения, боясь, что там пахнет. Вырывалась, дёргалась. Чувствовала, что ведёт себя как дура, но ничего не могла с собой поделать.